– Стасипп, мне в руку попали. Жутко болит. Не перелом ли у меня?
– Ещё немного, и нас положат!
– Сложим колени ни за что!
– Ату! – С теми словами четверо спутников пришпоривают лошадей, дружно покидают грузного всадника, удаляются на безопасное расстояние. Удалившись, просительно увещевают:
– Довольно, Стасипп!
– Будет с тебя!
– Да оставь её тут! Ничего с ней не случится.
– Сама вернётся, когда…
Что будет «когда», не удаётся сказать говорящему. Очередной пущенный камень ударяет грузного всадника в грудь. Всадник от удара складывается пополам на лошади, нехотя покидает недобровольно ворота «гостеприимного поместья». Обстрел прекращается по музыкальной дроби в тимпан. Поместье провожает всадника криками ликования. Голосов много.
– Тебе сильно досталось? – участливо интересуются у всадника его товарищи.
– Хвала богам, несильный словил я удар. Линоторакс спас. – Раненый выпрямляется на попоне. Откашливается, грозит кулаком поместью. – Глупая дочь! В полисе восстание… Надеется спрятаться в поместье.
– Стасипп, ты сделал всё что мог.
– Не кори себя.
– Вернёмся, стратег, надо осадить цитадель.
Горюющего раненого утешают. Пятеро всадников поворачивают лошадей в сторону города.
– Стратег? Кто из них стратег? Тот толстяк, отец незадачливый? Или тот высокий? – Кикн задумчиво чешет затылок.
Ворота поместья открываются. Выбегают две девы, принимаются собирать метательные камни в плетёные корзины.
– Пойду-ка я к ним. Хоть бы не забили камнями. Не увернусь я, лошадь меня не спасёт. Вон их сколько на крыше. Пятеро с пращами. Верная смерть. Ох и опасное дело мне поручил Филострат. Лучше бы я остался в цитадели!
Кикн выходит на середину дороги, достаёт дудочку, немного поразмыслив, выдувает… тоскливую похоронную мелодию. Музыканта Кикна замечают с крыш. Ударяют звонко в тимпан, девы с корзинами прячутся за воротами. Вокруг ворот остаются лежать неубранные круглые метательные камни. Один из таких поднимает Кикн, подняв, подкидывает несколько раз. Поместье молчит, злые стрелки на крышах рассматривают подростка, но в пращи не закладывают камни.
– Кто ты? – Ворота говорят приятным девичьим голосом.
Подросток укладывает камень на землю, громко провозглашает цель визита:
– Прислал Кикна с посланием секретным Филострат. Надобно мне повидать красавицу Алкесту. Остракон у меня.
– А в суме у тебя припрятано что? – Ворота говорят мужским басом.
– Кроме остракона, дудочка, хлеба ломоть да два стёртых обола.
– Суму сними и отойди на три шага. – Голос девичий полон подозрительности.
Кикн выполняет приказ, снимает покорно суму, укладывает рядом с камнем, отходит. Ворота открываются, появляется дева с плетёной корзиной, оглядывает Кикна с головы до ног, подбегает к суме, хватает её и камень метательный, скрывается с находками за воротами.
– Мы так не договаривались! – протестует Кикн. – Вы ограбили меня. Хлеб хоть отдайте. Я голодный. Мне бы воды испить, сухо во рту. К вам, недобрым, бежал.
Однако к просьбам посланника ворота остаются глухими. Кикн разводит в стороны руки, чтобы скоротать ожидание, принимается собирать разбросанные метательные камни в кучу. Через некоторое время куча собрана, ворота раскрывают, к Кикну с ритоном и сумой выходит строгая дева в чёрном.
– Воду просил ты. Испей. – Дева протягивает ритон Кикну.
Подросток принимает предложенное, жадно пьёт воду.
– Какие ещё новости у тебя от Филострата? – нежно вопрошает дева посланника.
