Капа энд Мурашка - страница 5

– Вот, возьми. Тысячи хватит? Я же не бандитка, пиццы у курьеров отнимать.

– Нет-нет! Ни в коем случае! – мужчина так испугался, что у него вдруг прорезался и голос, и темперамент. – Не нужно денег! Я не возьму!

– Боже, да что такое?! Я тебе взятку даю что ли? Что так пугаешься? Отказа не принимаю! – сказала, как отрезала, и попыталась сунуть купюру в нагрудный карман курьера.

– Нееееет! – завопил мужчина, замахал руками, отбиваясь, как от сонмы невидимых врагов, забормотал что-то несвязное. Затем внезапно сполз по двери на пол, закрылся руками и зарыдал, как ребёнок. Капа обалдела.

– Погоди…

Она не была бы собой, если бы быстро не сориентировалась. Поспешила на кухню, вернулась со стаканом воды:

– Вот, пей! Пей, говорю! Устал, поди? Работа нервная? Глянь, как тебя сплющило.

Капа всегда была такой, остро чувствующей людей. «Эмпатия, мать её…» – ругнулась про себя.

– Вот что! Давай-ка, вставай и проходи. Составишь компанию. Мне тоже не слишком весело пиццу в одно лицо наворачивать… Наплюй на эту работу. Не люди мы что ли? Расскажешь, что там у тебя. Давай, давай, подъём, – потянула его за рукав.

Иван разом утратил все силы. Невыносимое напряжение всё-таки доконало психику, и он провалился в чудовищный позор. Более всего на свете хотел, прямо сейчас, исчезнуть с лица земли.

– Иван! – дурным голосом закричала воспитательница детского сада на, сидящего в большой луже, малыша. – Сколько раз говорила: не лезь туда! Что я скажу твоей маме?! И за какие грехи мне это?! – причитала, вытаскивая мокрое и чумазое «горе луковое» из грязи.

Память Ивана не сохранила деталей, но накрепко запомнилось чувство, когда желаешь провалиться сквозь землю, чтобы не увидела твоего позора та смешливая круглолицая девочка, ради которой и полез в злополучную лужу. А ещё он хорошо помнил, что ходил в садик из-за неё. И вытворял всякое, только чтобы она посмотрела на него с живым и восторженным любопытством, чуть наклонив голову. Когда Ивана впервые оставили в садике, он отчаянно ломился в двери, кричал и махал кулаками, не даваясь никому, звал маму и бесновался. Мама возвращалась, выждав за дверью – кто такое вынесет. Спустя неделю родители всерьез задумались над поиском няни. Тогда-то и появилась Капа. Когда Иван, с тем же неослабевающим отчаянием, бился в дверь, она подошла к нему и протянула липкую ладошку с только что выплюнутым на неё леденцом:

– На! Не пвачь!

Не то, чтобы Иван легко купился за конфету, просто ему сразу расхотелось орать. И захотелось с ней подружиться. Никто из взрослых не понял тогда, что произошло. Почему ребенок внезапно успокоился и возжелал ходить в сад. Пожали плечами и выдохнули: «Слава богу!». Хотя, справедливости ради, должны были бы сказать: «Слава, Капе!».

В лужу, в тот день, полез тоже из-за неё, брызги должны были получиться что надо. Но под водой пряталась кочка, он споткнулся и, со всего маху, плюхнулся лицом вниз. Внимание, конечно, привлёк. И не только её. Отчётливо помнил, пока барахтался в грязи, что хотел провалиться под землю.

Как оказался сидящим на её кухне, не помнил, но это и не удивительно, он всегда беспрекословно ей подчинялся.

– Только сегодня приехала… Так, где у нас вилки… ага, вот… сейчас организуем всё в лучшем виде…

Капа деловито копошилась на кухне, собирая на стол. Хлопали дверцы шкафчиков, она говорила легко и по-свойски, а он сидел и смотрел, как зачарованный, не понимая смысла слов. Это и правда была она. Не кто-то другой, а именно она, после стольких лет, вернулась в его никчемную жизнь. Вселенский позор и вселенское же счастье – вот что он чувствовал. Диапазончик, однако.