Капица. Воспоминания и письма - страница 6



Мои два брата, Коля и Алеша, были абсолютно разные. Коля – высокий, черный, человек в себе, очень сдержанный, а Алеша, наоборот, был маленького роста, необыкновенно живой, контактный, веселый, блондинистый. Все его обожали и звали Лялька, не больше не меньше. И вот этот Лялька был необыкновенно мне нужен, потому что он всегда делал мои уроки. Я кричала: «Лялька, я не знаю, что тут в арифметике делать, пожалуйста, помоги мне». Лялька приходил и с удовольствием мне помогал. Мои братья учились блестяще, они оба были очень способные, особенно к математике, да и ко всем остальным предметам тоже. А я прилежанием не отличалась, зачем мне было надрываться. Ведь я была неслыханно избалованна. Да и как могло быть иначе – единственная девочка, которую так хотели, во что бы то ни стало. Ясно, что я была избалованна до предела. Это очень мешало мне в жизни, и еще долго с этой чертой характера мне приходилось бороться».

Уже после смерти Анны Алексеевны ко мне в руки попали сохраненные ею школьные тетрадки и аттестационные ведомости за первые годы обучения. И действительно, аккуратностью тетрадки не блещут, да и оценки весьма средние, разве что языки – французский и немецкий – давались ей очень хорошо. Встречаются записи «Очень болтлива и неусидчива», «С места отвечает хорошо, но связным рассказом затрудняется» и т. п. Но что поразило меня более всего, так это оценки по рисованию. Забегая вперед, скажу, что именно в рисунке и живописи в наибольшей степени проявился у нее талант впоследствии. В школе же по рисованию она получала всегда лишь «едва удовлетворительно».


«Иногда вдвоем с мамой, – вспоминала Анна Алексеевна, – мы ездили к Анне Ипполитовне, «бабе Анюте», той самой, в честь которой я была названа. Братья предпочитали оставаться на даче в Финляндии, потому что там они всегда были заняты, что-то строили, мастерили. У бабы Анюты было малюсенькое имение в Симбирской губернии. Оно называлось очень смешно – Сырятино, но нам казалось, что это не от сырости, а от чего-то другого. Сырятино было для нас чудным местом, куда мама всегда ехала с восторгом, с огромным удовольствием. На железнодорожной станции нас уже поджидал бабушкин экипаж с ее любимым кучером Емельяном Ивановичем, которого мы все обожали. В моих воспоминаниях мы приезжали всегда вечером, и нам приходилось ехать еще верст пятнадцать, может быть двадцать. И вот уже в сумерках мы едем по этим бескрайним степям, и куда ни посмотришь – где-нибудь пожар, горит деревня. Это воспоминание детства совершенно яркое: мы едем, а где-то на горизонте горит.

Мы приезжали в деревню к бабушке. Баба Анюта восклицала: «Лизочка, как хорошо, что вы приехали». Нас устраивали в очень уютную комнату. Это был такой старый дом, с портретами, с фарфором, очень симпатичный. Выходила тут же кухарка, толстая, ее очень смешно звали, но я никак не могу вспомнить, как, – у нее было очень странное русское имя. Она хлопотала вокруг нас, делала какие-то пампушки, а утром мы сидели на террасе, перед нами был чудный сад, и бабушка радовалась. Очень всегда было хорошо у бабушки».


В альбоме у Анны Алексеевны я нашла фотографию Сырятина, а рядом было вклеено письмо к ней от одной из ее многочисленных тетушек. К сожалению, подписано письмо было просто «тетя Лиля», и мне не удалось установить более точных сведений о ней:

«Дорогая Аня, посылаю тебе фотографии твоих родителей и сад в Сырятине, посаженный руками тети Анюты. <…> Белый столб – это солнечные часы. Алеша (А. Н. Крылов. –