– Мы – Социалистический отряд! – прохрипел прапорщик не без гордости. – Представители партий социалистов-революционеров фракции Чернова и социал-демократов объединенных. Мы не признаем узурпации власти фракцией Ленина и готовы воевать за демократию и Учредительное собрание!
Я невольно сглотнул. Хорошо, что фольклорист Згривец не слышит. Итак, ПСР-черновцы и РСДРП(б), по-простому – эсеры и меньшевики. Вот значит как! В старых фильмах они все больше козлобородыми интеллигентами представлены, в пенсне и с зонтиками. Эти предпочитают «льюис». Разумно, зонтиком Учредилку не защитишь.
– Здравствуйте, товарищи бойцы!
– Здра-а-а!..
Я прошел вдоль строя, вглядываясь в лица добровольцев. Пенсне никто не носил, очков тоже не было. У одного, с Георгиевской медалью на шинели, вместо левого глаза чернела широкая повязка. Возле бушлата остановился. Неужели флотский? Они же все – анархи, которые не большевики!
– Старший комендор Николай Хватков, – понял меня флотский. – Я, товарищ Кайгородов, с большевиками еще в июле дрался, в Кронштадте. Не подведу! Из Норденфельда, между прочим, с закрытыми глазами могу стрелять.
– С закрытыми не надо, – думая совсем о другом, откликнулся я. – Товарищи! Разбираться будем потом, сейчас вы найдете еще один вагон, желательно целый, прицепите к бронеплатформе и…
Вовремя, ох, вовремя! Даже не то хорошо, что у них «льюис», а Чернов не договорился с Лениным. Местные! Эти парни – местные, они здесь все знают!
– Товарищи! – Я отступил на шаг, окинул взглядом воинственных социалистов. – Даю вводную. С севера и юга мы отрезаны. Но в Донбассе… В Каменноугольном бассейне множество железнодорожных веток. Они ведут к шахтам, к поселкам, к складским помещениям, это целый лабиринт…
– Так точно, товарищ старший военинструктор! – откликнулись из строя. – Я пять лет помощником машиниста работал, все тут объездил. Свернем на старую ветку прямо за поселком – сто лет искать станут. А надо будет, возле самой Юзовки вынырнем. Не хуже, чем у зуавов в Алжире выйдет!
Этим, кажется, не придется рассказывать про «маленький и гордый народ». Грамотные они, эсеры с эсдеками!
Я поглядел вверх, в низкое серое небо. Что-то легкое, холодное коснулось лица, затем еще, еще. Снег…
– Ну что, товарищи Зуавы? По вагонам!..
И покроется небо квадратами, ромбами,
И наполнится небо снарядами, бомбами,
И свинцовые кони на кевларовых пастбищах…
* * *
Паровоз, сердитый американец серии «В», еще не успел остановиться, а из распахнутых дверей вагонов-«телятников» уже посыпались на перрон парни в черных бушлатах и знакомых бескозырках. Им не требовался первый класс для пущего революционного удобства. Как там у Винокурова? «Солдат храпел впервые всласть…» Эти выспались! Винтовки наперевес, бомбы при поясе, пулеметные ленты – крестом на груди. Вот и сами пулеметы, не один, не два. Десант по всем правилам!
Выскочили, ощетинились штыками… Остановились.
– Приготовиться! – негромко приказал командир Максим Жук.
Я так и не понял, к чему именно. Шахтерский отряд стоял ровным строем вдоль платформы, но пять пулеметов – знакомый «картофелекопатель» и трофейные «максимы» – смотрели пустыми зрачками на резвых гостей.
Красная гвардия поселка Лихачевка встречала войска главкома Антонова. Мы тоже не подкачали: бронеплатформа, отведенная за водокачку, готова подать голос. Старший комендор Николай Хватков обещал не отходить от Норденфельда. Все в порядке, все по плану. То есть…
