Почему-то мысли о детях не вызывали никакого женского трепета, воспринимаясь как сложная, но необходимая работа. Её выбрали в императрицы, тщательно проверив всю её ветвистую родословную и просчитав совместимость с генами императорской семьи. По традиции, установленной Первым Императором, правящая династия должна стремиться привить к своему родовому древу веточку от каждого более-менее аристократического или просто известного рода. Лучшее потомство дают наиболее непохожие гены, поэтому её семья собрала по капле крови почти всех родовитых фамилий европейской части колоний, предки хотели породниться с Императором уже тогда, тщательно продумывая многоходовую генную комбинацию, и старательно не пересекаясь с наследниками правителей Азии, от которых вёл род Первый Император.
Всё сложилось как нельзя лучше — её признали достойной, воспитывали как полагается, и выдали замуж в двадцать лет. Сейчас ей пятьдесят — расцвет красоты и женской силы, самое время заводить детей.
Ребёнка — поправила она себя, — одного. Единственного наследника, у которого тоже будет только один сын и никаких побочных детей, во избежание.
Элиза представила повзрослевшую, улыбающуюся Лиллет в окружении пятерых детей и любимого мужа, грудь сдавило предательским чувством жалости к самой себе, глаза защипало. За спиной особенно громко бахнул салют, закричали и засмеялись люди.
«День Всех Влюблённых, — отстранённо подумала она, запрокидывая лицо и обмахиваясь ладонью. — Все дарят друг другу шоколад и признаются в любви. Как мило. Интересно, кому из трёх своих любовниц пошлёт сладости Император? Уж точно не уважаемой коллеге-императрице, зачем они ей? Так, дань традиции...»
Грохот салюта окончательно опротивел, она поднялась и быстро пошла в свою спальню, которая — какая прелесть! — звукоизолированна. Приказав гвардейцам у двери никого не впускать, Элиза закрылась на замок и с удовольствием потянула за магниты опротивевший воротничок официального платья, вытащила из высокой причёски гребни, бросила всё на кресло — завтра прислуга разберётся. Взяла с вешалки шёлковый халат, а с туалетного столика книжку... и застыла. На обложке было написано: «С праздником!». Знакомым размашистым почерком, старинной чернильной ручкой.
А на фиалковом покрывале кровати без всякой упаковки лежали конфеты. Она улыбнулась — её любимые, можно не сомневаться, он знает, какие она любит. Немного, как раз чтобы съесть за вечер. Надпись на книге испарится, конфеты исчезнут, не останется ни обертки, ни подарочной открытки — никаких доказательств. Он всё продумал.
Свернувшись на боку рядом с конфетами, императрица гладила кончиками пальцев надпись на обложке книги, пока та не выцвела, потом не спеша принялась за конфеты и незаметно уснула.
***
Ей снилось что-то тёплое и сладкое, в мягких красках и приглушенных звуках, пробуждение было медленным и томным. Когда она поняла, что горячие ладони на плечах ей не снятся, а заполнивший комнату запах шоколада возбуждает на самом деле, Верховный уже лежал рядом без кителя и в расстёгнутой рубашке. Императрица замерла, попыталась отстраниться, но Велеслав мягко прижал её к себе:
— В чём дело?
— Я...
— Ты в полной безопасности. Сюда никто не войдёт, звукоизоляция абсолютная, а у меня железное алиби, — он продолжил ласкать её плечи, шелковый халат стекал всё ниже, Элиза провела рукой по покрывалу, прошептала:
