— Прости, — он медленно поцеловал её в губы, взял за плечи, — много работы.
— Я знаю, — она со вздохом вжалась лицом в его китель, постояла, наслаждаясь любимым запахом и ощущением уюта.
— Вивьена достала? — усмехнулся Верховный, горячо выдыхая в её макушку, Элиза качнула головой:
— Всё-то ты знаешь... мне кажется, я буду слышать её голос даже во сне. — Она подняла глаза и просительно заглянула в лицо мужчины: — Давай она просто исчезнет, а?
Мужчина укоризненно поднял брови:
— Ты возьмёшь на себя грех убийства?
— Я атеистка, мне всё равно.
Велеслав рассмеялся, подхватил её и вернулся на диванчик, усадив к себе на колени:
— Как ты? Чувствуешь себя готовой стать матерью наследника?
Его тон был довольно шутливым, но у Элизы сжалось сердце, она отвела глаза.
— Не знаю.
Попыталась представить своего будущего ребёнка, светловолосого, с её синими глазами и аристократическим профилем Императора... Стало почему-то стыдно. Как будто она сознательно делает большую ошибку, о которой будет жалеть всю жизнь. Единственный ребёнок, второго не будет, запрещено. И права выбора у неё нет, всё решено ещё до её рождения — и количество, и пол, и отец.
Верховный провел пальцем по её лицу, потом ещё раз с другой стороны, прижал к груди. Она поняла, что плачет, попыталась успокоиться, но стало только хуже.
Они больше не сказали ни слова, тикали часы, у дверей сменилась стража — полночь. Элиза с трудом оторвалась от его груди, вытерла лицо:
— Мне пора в спальню.
— Хочешь, я приду сегодня?
— Хочу.
— Через полчасика, хорошо?
— Хорошо.
Он нажал на циферблат больших старинных часов, протиснулся в открывшуюся между стенными панелями щель, императрица Элиза включила вентиляцию на максимум — запах его одеколона ещё висел в воздухе. Собрала со стола бумаги, аккуратно разложила по стопкам. Заколола перед зеркалом волосы, поправила одежду, натянула невозмутимую маску и вышла в коридор. Только бы не встретить по дороге его величество...
Обошлось. В спальне на кофейном столике её ждал сок и фрукты, у зеркала нашлась книжка, а в гардеробной халат. Спокойствия не нашлось нигде. Она обводила ногтем буквы на обложке, куталась в холодный струящийся шелк и не чувствовала вкуса еды. Перед глазами стояло лицо Велеслава, невозмутимое и чуть усталое, его глаза смотрели вдаль... Что, если бы...
По лицу опять покатились слёзы, она стёрла их, сжала губы и всё-таки закончила мысль — что, если бы она сама выбирала себе партнёра? Что, если бы он согласился? Что, если бы её дети были восхитительно темноволосыми и смотрели на неё тёплыми зеленоватыми глазами?
Насколько реально утаить от всего мира незаконных детей? Почему она никогда не интересовалась этим вопросом?!
Из-за двери гардеробной появился Верховный, расстегнул китель, бросил на табурет у туалетного столика.
— Вель, — она отложила книжку и поднялась ему навстречу, решительно стиснула кулаки и выпалила: — Я хочу от тебя ребёнка.
Он уставился на неё ошарашенными глазами, нащупал край кровати и сел, крепко зажмурился, потряс головой и прошептал:
— Что?
Она похолодела, прикрыла рот ладонью:
— Извини! Я не это хотела сказать. — Села, выдохнула и опять прямо на него посмотрела: — То есть, как раз это. — Спрятала лицо в ладони и прошептала: — Я люблю тебя...
