– Фрау Меллендорф, – фрау Шнайдер в любой ситуации всегда сохраняла спокойствие. – Право же, не стоит так волноваться. Я почти уверена, что самое большее через двадцать пять минут ваш сын будет в гостиной.
Хозяйка посмотрела на экономку с надеждой.
– Все будет хорошо, – прибавила фрау Шнайдер.
– Прошу вас, поторопитесь. Фрау Шнайдер, Йохан. Прошу вас.
С этими словами она, заломив руки, повернулась назад и быстрыми шагами бросилась в дом.
Фрау Шнайдер проводила ее взглядом. Не поворачивая головы, она окликнула садовника:
– Йохан? Как ты думаешь, куда подевался наш Франц?
Садовник тяжело вздохнул.
– Вот-вот, – экономка чуть кивнула головой. – И я о том же.
Фрау Шнайдер решительным движением развернулась лицом к старику.
– Это никуда, никуда не годится! Ему уже давно пора взрослеть. Ну, ничего. Надеюсь, предстоящая женитьба выбьет ветер из его головы. Ступай, Йохан. Ступай. Нам не нужно сегодня никаких сюрпризов.
– Да, да, гнэдиге фрау. Я уже иду.
Отставив тележку в сторону, Йохан зашагал шаркая ногами к задней калитке. Фрау Шнайдер несколько секунд смотрела ему вслед. Старик честно пытался поторапливаться, мужественно преодолевая одышку и подагру. Фрау Шнайдер вздохнула. Однако, дела не ждали, и она поспешила назад в дом.
Йохан тем временем миновал заднюю калитку, вышел на улицу и, остановившись, чтобы перевести дух, посмотрел вперед, вдоль ровных рядов стоявших по обеим сторонам аккуратных беленых домов за невысокими заборами, с нависавшими над ними ровно стриженными кустарниками. Путь его лежал не слишком далеко – ему нужно было миновать пять домов и свернуть в проем. Там по тропинке спуститься к реке и пройти метров пятьдесят по берегу до старой плакучей ивы. Он, как впрочем и минуту назад фрау Шнайдер, был уверен, что найдет своего молодого господина именно там. Это было их «секретное место».
Йохан Лавичка переехал в Мюнхен из Богемии еще в начале века, и вот уже без малого тридцать лет служил в доме Меллендорфов – он помнил еще деда нынешнего Франца, женил его отца, самого его пестовал с рождения, и питал к нему самые нежные чувства. Своих детей они с женой не нажили, и маленький Франц был для них чем-то вроде сына. Один Йохан знал об укромном месте на берегу озера, куда еще в детстве убегал Франц, чтобы побыть одному, помечтать, а порой и поплакать, переживая несправедливые обиды. Одному лишь Йохану рассказал он о старой плакучей иве. Никто в доме, даже отец и мать, не были посвящены в тайну. Правда, дотошная и строгая фрау Шнайдер, поступив десять лет назад на работу к Меллендорфам, обратила внимание на странные отлучки мальчика и подозрительное поведение старого садовника, и хитростью выведала у Йохана их с Францем секрет. Большого проку она в нем не нашла, а потому оставила его в тайне.
И вот к этой-то старой иве и направлялся сейчас Йохан. Передохнув немного, он отправился вверх по улице. Вот он миновал первый дом, второй. Да, годы брали свое. Раньше он мог преодолеть этот отрезок пути быстрее чем за минуту, а теперь он едва миновал дом Юргенсов! Эх, Франц, Франц! Ах ты, сорванец! Правильно говорит фрау Шнайдер – и когда ж ты будешь взрослеть? Ну, зачем тебе понадобилось прятаться, да еще в такой день? Не время сейчас мечтать, не время фантазировать. Ты ведь уже не маленький. Через месяц-другой у тебя будет семья! Ну, ничего. Вот я тебя сейчас поучу уму-разуму!
