Мало кто из оставшегося местного населения соглашался идти в услужение к захватчикам, они отказывались их кормить, обихаживать. Но в завоеванное княжество с целью наживы хлынули толпы людей из имперских сопредельных земель. Кому-то, кто успел, удавалась занять пустующий дом, осесть в деревнях и городах, замещая местное население. Но были и те, кому ничего не досталось, помыкавшись и поняв, что всё уже разграблено и прибрано к рукам до них, они были вынуждены наниматься в услужение к господам, идти в работники и батраки.
С тех пор прошло немало лет, но большинство коренных жителей, что остались, не ушли по каким-либо причинам, до сих пор жили обособленно, своими общинами, стараясь редко, только по необходимости, общаться с теми, кто незвано пришел на их земли. Коренных жителей было очень мало, они не учились в школах империи, им было недоступно и дальнейшее образование. А впрочем, они и не стремились к этому. Насколько знала Лея, у коренного населения были свои школы, где все преподавалось на илевийском языке. Раньше, сразу после войны и много позже им запрещалось иметь свои школы, разговаривать на родном языке, но со временем этот запрет был снят.
Илевийцы не вступали в браки с захватчиками, не рожали от них детей. Впрочем, имперцы тоже не стремились жениться на илевийках. А уж заводить детей от них вообще считалось чем-то нечистым и позорным.
Как-то Лее попались куцые листы дневника имперца времен войны с Илевией, где она вычитала, что ходили слухи – во время войны изнасилованные илевийки скидывали плод любыми способами или, даже убивали родившегося ребенка от насильника-завоевателя.
Все, что Лея знала, она почерпнула из книг, из старых документов, которые случайно попадали ей в руки последние годы. Но вот о богах и тем более богинях княжества Илевии, она так ничего почти и не нашла. Все местные храмы на этих землях были разрушены, уничтожены. А на их месте возникли храмы тех богов, которым молились в империи.
И встретившийся Лее на берегу реки мужчина, который провел ее в храм забытой богини, вполне возможно, был коренным жителем. Это было так невероятно, что до этого Лея далеко не сразу додумалась, но постепенно все больше склонялась к мысли, что это вполне возможно.
Выходит, ее ребенок, которого конт Бедмод выдает за своего сына, наполовину илевиец? Но это вряд ли понравится отцу Леи, поэтому она и не думала кому–либо признаваться в своих подозрениях.
Если всё же отец ее ребенка илевиец, то этого мужчину она больше никогда не увидит, и ребенок от нее ему точно не нужен, он никогда его не признает. А если вдруг среди имперцев появятся подозрения, что мальчик наполовину илевиец, то тот станет изгоем, для него будут закрыты все двери. Так что пусть он считается сыном конта Бедмода. Клеймо отродья илевийца и к тому же незаконнорожденного легло бы тяжким бременем не только на ребенка, но и на нее, Лею и на всю ее семью.
Но возможно, все это только ее страхи и Лауренс Вер не илевиец.
Размышления и воспоминания Леи прервал приход служанки, которая робко оповестила, что конт и контесса Бедмод ждут в столовой виконтессу уже некоторое время. Удивленная Лея поняла, что уже наступило время обеда. Она вспомнила как отец не любил опозданий к столу и с некоторой долей злорадства подумала, что вот уж теперь Иларе придется появляться к завтраку.
Переодеваться уже было некогда, но Лея оглядев себя, решила, что прическа не особо растрепалась, а платье не так уж сильно и помялось.
