"Легка на помине", он направился к двери, нисколько не сомневаясь в том, что это Олененок – а кто еще мог вломиться к нему так поздно, без предупреждения?
И это действительно была она. Легкое пальтецо стянуто на нереально тонкой талии пояском, в пышных волосах – крохотные капли дождя, на щеках – румянец, а в глазах – бесенята.
– Я тебе не слишком помешала, Медведь? Не разбудила?
– Шпана, – проворчал он, помогая ей раздеться. Пахло от нее дождем и той особенной хрустальной прохладой, свойственной поздней осени, – Где тебя носило?
Ольга чуть сморщила носик (совсем ребячески).
– Маман звонила?
Помимо прочих (волнующих несомненно) запахов он уловил еще один – слабый, но все же отчетливый.
– Нет, я ей звонил. Чаю выпьешь?
– Только чаю? – глаза опять озорно блеснули.
– Уж не водки ли ты хочешь?
– Фи, водки, – она даже поморщилась, – Ты же знаешь, я ее на дух не выношу. Но вот если найдется капелька бренди – не откажусь…
– Так ты, по-моему, еще полчаса назад не отказалась, – заметил он, – Так где ты была?
– Гуляла, – ответила она несколько рассеянно, усаживаясь на кухонный диванчик, кладя ногу на ногу и поглаживая подхалима Джерри (знал, подлец – если Олененок тут, ему непременно перепадет пара лакомых кусков), – Зашла в кафе-мороженое… там пристал ко мне какой-то крайне неприятный тип, – она даже передернула плечами, – Пришлось бегством спасаться. Попросила его купит мне пирожное, а когда он отошел к стойке, слиняла… – она повертела в пальцах стакан, куда он плеснул граммов тридцать персикового бренди, любуясь янтарной жидкостью, потом вскинула на него глаза, – А ты? Усугубишь?
– Я за рулем, ангел.
Она сразу же сникла.
– Собираешься матушке меня сдать? С рук на руки?
– Все будет зависеть от твоего поведения, – он достал из холодильника блюдо с салатом и холодного цыпленка. Олененок наблюдала за его действиями со спокойным любопытством. Она была столь естественна, сколь и хороша, а хороша она была необыкновенно.
Разумеется, он уже знал, что не отправит ее домой.
– Хватит на меня пялиться, Медведь! – неожиданно рассердилась Ольга и даже чуть покраснела, – Я тебе не экземпляр!
– Экспонат, – поправил он, уже не сдерживая улыбки.
– Нет, экземпляр. Любопытный экземпляр… – и опять чуть опечалилась, а потом залпом допила свой коньяк.
– Ладно, – сдался Вересков, – Если хочешь, оставайся, места тут полно… но предупреди мать.
В ее глазах опять запрыгали чертенята.
– А с кем я, тоже надо сказать? Мол, не волнуйся, мамочка, я с медведем, но он добрый и не кусается…
– Дождешься, отшлепаю, – сурово изрек Вересков, и она засмеялась. Смеялась она, разумеется, тоже красиво.
* * *
После того, как Ольга, с милым нахальством забрав его белый махровый халат, удалилась в ванную, он прошел в спальню и перестелил постельное белье. После некоторого колебания выбрал простыни цвета морской волны с каким-то абстрактным рисунком. Их купила когда-то Зоя, предпочитавшая цветное белье. Мысль о бывшей супруге и предстоящей встрече с ней была неприятной, и он ее от себя отогнал. Белье ему стирала приходящая домработница, впрочем, с тем же успехом он мог делать это и сам, имея стиральную машину престижной немецкой фирмы со всеми мыслимыми функциями.
– Не слишком ли роскошно для меня одной, Медведь? – Олененок в его просторном халате утопала как маленькая девочка, влезшая для потехи в отцовские шмотки. Для девушки она была довольно высокой, но в сравнении с его богатырской комплекцией выглядела… олененком, одним словом.
