– Что было дальше?
– Дальше мы обратились за консультацией к юристу, выяснилось, что этот вопрос можно решить легально. Мы отказались от услуг Елисеева, но он сказал, что уже подключил связи и мы должны заплатить.
– После этого оперативники выдали вам денежные средства, которые были помечены и вы передали их подсудимому лично? - подытоживает Юра.
– Так и было.
– Большое спасибо, у меня к потерпевшему больше вопросов нет.
– Ваши вопросы, адвокат.
– Вы можете документально подтвердить требования со стороны моего подзащитного передачи денег за оказание услуг? На бумажном или цифровом носителе?
– Ну, как я могу документально подтвердить? Запись я не вел, я же не знал, что он это предложит. Но в кабинете была установлена камера.
Черт. Черт. Черт! Только бы не вспомнил, что я вчера рассказывала про камеру. Какого черта я вообще ему рассказывала об этом?
Домбровский смотрит на меня, я машу головой, чтобы не смел использовать это. Так не честно.
– Ваша честь, – поднимается со стула, – позвольте мне задать вопрос.
– Задавайте.
– Про камеры в кабинете в материалах дела ничего нет. Возможно, следствие что-то упустило. Необходимо дополнительное расследование.
– Ваша честь, – поднимается адвокат, – вот официальный документ, в период с двадцати трех до двадцати четырех часов семнадцатого октября был скачок электроэнергии, в результате чего жесткий диск был поврежден, все данные потеряны.
– Нет таких данных, которые нельзя было бы восстановить. – Прокурор не делает мою жизнь проще. Помнит про то, что я сказала. Использует это против меня, а я и сделать ничего не могу. – Я запрашиваю разрешение на дальнейшее разбирательство обстоятельств дела. Если кто-то скрывал улики, то у нас может появиться еще один подозреваемый.
Это я, что ли, еще один подозреваемый? Баламошка юридическая.
– Принимается. Судебное дело переносится на две недели для выяснения обстоятельств.
Заседание заканчивается.
Все ждут, когда уйдет судья, затем поднимаются, я наблюдаю за прокурором. Надо не упустить его, пересечься где-то, поговорить.
Когда судья уходит, все начинают расходиться, я первым делом иду к отцу.
– Пап, ты как? - обнимаю его.
– Потом поговорим, Саш. Пойдем отсюда.
Я отстраняюсь и оборачиваюсь, прокурор что-то уточняет у секретаря суда. Я бы тоже кое-что уточнила, но отец утягивает с собой, хочет скорее покинуть это место.
Способа пересечься нет, слишком много людей вокруг.
Придется звонить Домбровскому, если мой номер, конечно, не окажется в черном списке раньше. В любом случае, через Егора его найду. Онежа, точно! Подруга же говорила, что познакомилась с другом Егора, прокурором. Как я не сообразила и не вспомнила. Вчера бы вела себя совсем по-другому.
От воспоминаний, плечи передергивает, а тело покрывается приятной дрожью. Неосознанно облизываю губы, почему именно с ним было хорошо? Ну вот только встретишь приличного мужчину, а он оказывается… прокурором. Надо забыть это все. У нас точно теперь без вариантов, никакого утреннего кофе больше не будет. При любых исходах дела. Прокурор, который чуть не посадил отца, плохо вписывается в нашу семью.
Папа обсуждает с адвокатом прокурора, камеры, жесткие диски, с которых были удалены записи.
Может рассказать им про то, что мы знакомы. А может, испорчу все? Нет, надо поговорить сначала самой с Юрой. Попробовать объяснить все, потом, если не будет слушать, расскажу адвокату.
