Ветлицкий смотрел на этих самодовольных оперативников, на обстановку их кабинета, на окно, затянутое снаружи фрагментом косой паутины из стальных прутьев, прислушивался к разговору сыщика по телефону с дочерью и всё сильней убеждался в зыбкости всеобщего нашего благополучия: и чем больше Андрею приходилось вглядываться в лица хозяев отдела по борьбе «против личности» (как пошутил майор), тем яснее приходило осознание того, что у сыщиков железная хватка, соединённая с апломбом и прямо-таки пещерным вероломством. «Мы всю общественность поднимем, пусть знают, какой ты есть на самом деле…» – смеялись они задержанному в лицо, упиваясь властью над растерявшимся человеком, который никогда не имел дела с их конторой. «Насмотрелись „видиков“, – после сказал один из городских адвокатов жене Андрея, – вот и открыли сезон охоты».
Уже темнело, когда в кабинете оперативников раздался телефонный звонок.
– Всё, пойдём, и вздумай только пикнуть, – грубо пригрозил Алексей Сергеевич.
– Далёко?
– Отсюда не видать. У тебя есть наручники? – обратился подполковник к младшему по знанию майору. – Хотя не стоит, никуда он от нас не денется, а там видно будет…
Ветлицкого привели в кабинет, кажется, это был какой-то подвальчик со слабым электрическим освещением. На скамье, у стены, уже сидели двое: оба черноусые, но один из них – совсем мальчишка, а другой чуть постарше, мордатый. Статистам приказали надеть очки, тоже чёрные, Андрей же свои не снимал. В углу, на стульях, расположились понятые. «Всё ясно, началась фабрикация дела, и вспомнилось майорское: „Вот проведём парочку опознаний, а для нас это легче лёгкого, при желании римским папой признают…“»
Даже теперь, случившееся в тот вечер, воспринимается, как страшный сон: откуда-то сбоку вывели девушку, высокую, в тёмной шубке. Она внимательно посмотрела на представленную троицу и сказала:
– Пусть встанут…
Сидя, опознаваемые были неузнаваемы, когда же встали, то Ветлицкий оказался на голову выше других статистов, и женщина, посомневавшись, кивнула в его сторону. Дальше всё завертелось с удвоенной скоростью: Алексей Сергеевич, уже не церемонясь, стал давить арестанту на психику, тыча пальцем чуть ли не в глаз и вопрошая таким тоном, каким обращается обманутый в своих лучших чувствах супруг, уличая потаскуху-жену:
– И после этого отпираться? Да ты видел, на кого показала женщина?
Андрей пожал плечами, пытаясь что-либо возразить и понимая, что сейчас потерпевшую сыщики обвели вокруг пальца, как, впрочем, и всех остальных (ловкачи, одним словом, работали в отделе борьбы «против личности»).
– Так ты всё ещё не поймёшь, в чём тебя обвиняют? – принимая растерянность собеседника за нерешительность, воспрянули духом оперативники и стали ещё решительней подталкивать Андрея к тому, чтобы он взял вину неизвестного на себя.
– Да ты не бойся, – вдруг сменил гнев на милость обличитель, – там и делов-то на мелкое хулиганство, даже травм у девчонок не было. Одно плохо, что судью ударили и кого-то из высоких начальниц…
«Господи, – подумал Ветлицкий, – сколько здесь на меня хотят навалить. Ясно, что преступник накуролесил предостаточно, но и сыщики тоже хороши, работали спустя рукава, коли не смогли изловить подобного психа…»
– Зря вы затеяли этот спектакль, – возразил Андрей подполковнику в штатском, – на обмане и подтасовках далеко не уедете… Я хоть и неопытен, но и то понимаю, что на мне столь запутанного дела не вытянуть…
