– Напыщенный, самоуверенный индюк!
В полночь в комнату влетела цыганка, застав ее в таком беспомощно-болезненном состоянии:
– О Боже! Что с тобой, дитя мое?
Эдуарда попыталась открыть глаза и что-то бессвязно пробормотала, но силы ее иссякли, и она вновь провалилась в бессознательное состояние.
С трудом уложив девушку в кровать, Сара стащила с нее мокрую одежду.
– Да ты вся горишь! – воскликнула цыганка.
Переодев ее в сухую сорочку, женщина направилась на кухню и через какое-то время вернулась с дымящимся отваром из трав. Чуть приподняв Эдуарде голову, она заставила ее выпить все содержимое емкости, отчего на бледном лице девушки вновь проступил румянец, и она с трудом открыла глаза.
– О, Сара! Ты здесь!
– Что с тобой случилось?
– Я попала под ливень. В лесу
– Бедная моя девочка! Поспи еще, тебе нужно набраться сил.
– А какой нынче час? Мне же нужно помогать на кухне… Фани сказала, – слабо возразила Эдуарда.
– Предоставь Фани моим заботам – перебила ее Сара.
– Хорошо, все равно у меня нет сил.
Травы начали действовать, и Эдуарда почувствовала приятную невесомость в теле.
– Сегодня был тяжелый день. Еще эта странная старушка.
– Какая старушка— насторожилась Сара.
– Я повстречала ее в лесу. Она что-то говорила о людях в масках, о каком-то Дереке. О Человеке ночи, – заплетающимся языком пыталась рассказать ей Эдуарда, уже закрывая глаза и погружаясь в глубокий сон.
– Дерек, – побелевшими губами повторила Сара, но девушка ее уже не слышала, как и не видела застывшее выражение лица.
Той ночью в доме Бернаров был еще один человек, состояние которого было близко к болезненно-лихорадочному. Герцог Филипп Де Бриссак находился в саду, в то время как дом уже давно погрузился в ночной мрак, непроницаемость которой нарушалась лишь несколькими факелами.
О чем-то задумавшись, он бродил, словно неприкаянный вдоль клумб, не замечая, как задевает прекрасные розы, сгибающиеся под тяжестью его накидки. Каждый раз, когда он останавливался и смотрел в сторону конюшни, лицо его отражало внутреннюю борьбу, и боль воспоминаний становилась столь острой, что вызывала в теле мелкую дрожь, совладать с которой он был не в силах.
В какой-то момент на лице его отразилась вся гамма чувств, охвативших человека, очевидно, желающего совершить какой-то решительный поступок. Герцог огляделся и, не обнаружив ни малейших признаков присутствия посторонних глаз, решительно направился туда, где находилась причина его пребывания в доме Бернаров.
Зайдя в конюшню и увидев Кони, герцог прямиком направился к ней. Она встрепенулась, заржала, а он наклонился к ней ближе, успокаивая и нашептывая ласковые слова. Лошадь тут же притихла, внимая знакомому голосу.
– Она тебя помнит.
Сара стояла позади Филиппа, не сводя глаз с развернувшейся картины. Филипп вздрогнул и обернулся, встретившись взглядом с той, которую не видел много лет.
– Сара, – выдохнул герцог.
– Здравствуй, Филипп!
Некоторое время они молча и с удивлением разглядывали друг друга. Затем Сара подошла ближе и нарушила молчание:
– Ты стал настоящим красавцем.
Герцог усмехнулся.
– А ты ни капельки не изменилась. Используешь магию?
Сара вздрогнула.
– Для этого мне не нужна магия. Как ты узнал правду?
– Ты нас недооцениваешь! Наши шпионы везде, тем более, что Бернары очень словоохотливы. Редкая порода лошади, цыганка и молодая мадемуазель Эдуарда! Хорошее трио! Картина сложилась очень быстро.
