Между тем Даган быстрым от раздражения шагом достиг лазарета. Ассистент доктора Яммуша, возившийся с какими-то приборами в общем кабинете, удивленно вытаращился на необычного посетителя – князь был здесь нечастым гостем. Тем более сложно было предположить его визит, когда в лазарете находился лишь один пациент – которого, по слухам, сам князь и уложил на больничную койку.
Не обращая внимания на эмоции младшего медика, Даган прошел прямо в регенерационную камеру, где доктор Яммуш, в паре со своим вторым ассистентом, развернул кипучую деятельность. Они пристально, ни на секунду не ослабляя внимания, наблюдали, как проходит процесс восстановления мозговых клеток Хаддада, фиксируя каждое изменение, сводя воедино показания десятка приборов, задействованных в процедуре. Первый опыт в человеческой практике – и Яммуш, как человек, всецело преданный науке, старался изо всех сил. При этом перед его мысленным взором не маячили залы общегалактических медицинских симпозиумов, не плясали лица коллег, потрясенных результатами проведенной операции. Все это, возможно, появится, но позже, когда процесс завершится – успешно или же наоборот. Для науки был важен любой результат. А в данный момент доктор работал именно во славу науки.
Яммуш был настолько увлечен своим занятием, что не сразу заметил появление князя. Да и сам Даган не спешил обратить на себя внимание. Для воплощения плана ему необходимо было дождаться подхода смутьянов. А те, хоть и подгоняемые дубинками охранников, совсем не торопились к лазарету. В отличие от князя. Потому что догадывались, что там их ждет не раздача премиальных. Даган был не в том настроении, чтобы премиальные раздавать.
Но, как ни противились демонстранты, а под воздействием грубой силы они уже очень скоро оказались у лазарета.
Яммуш мог не заметить прихода Дагана, но появление на пороге целой орды не заметить не мог, как бы сильно ни был увлечен работой. Недовольно обернувшись и увидев, что происходит, он разнервничался:
– Вы для чего все сюда пришли? – осведомился он. – Если будут какие-то кардинальные изменения, я сам о них вам с удовольствием сообщу. Самар, не отвлекайся! Продолжаем работу. – И он снова уставился в монитор, по которому пробегали цифры и графики.
Абсолютно неосознанно доктор повторял ошибку того, за кем сейчас с таким вниманием наблюдал. Не так давно и Хаддад, считая свою власть над «Штормом» нерушимой и освященной вековыми традициями, осмелился пойти против воли юного князя – не учтя при этом, что сам князь с традициями знаком слабо, зато с юношеским максимализмом считает полученную им по наследству власть абсолютной, хотя Угарит отродясь не был абсолютной монархией. Последнее обстоятельство и породило конфликт капитана с Даганом – в котором Хаддад, хоть и выступал на стороне справедливости, даже не попытался просчитать варианты развития событий, между прочим, вполне очевидные. Имея за спиной собственную гвардию, Даган легко мог установить абсолютизм на отдельно взятом «Шторме». Чем он в данный момент и занимался. И чего, кстати говоря, никогда не смог бы добиться, действуя в пределах целого княжества.
Хаддад не был ни политиком, ни интриганом. Он был капитаном торгового судна и действовал в соответствии с общепринятыми нормами. Доктор Яммуш, как человек науки, был еще более оторван от мира, поэтому легко наступал на те же грабли, изгоняя пришедших, среди которых был и князь, из своего небольшого мирка, в котором, как он считал, не может быть иного хозяина, помимо него самого. И тело капитана, заключенное в полупрозрачную капсулу, не являлось для Яммуша предостережением.
