– Тогда кто будет голосом вашего рода?
– Я и буду, я братан* вождя, у наших отцов была одна мать.
– Добро, а звать как?
– Налим.
– Отвечай, Налим из рода бобра: – знали ли вы, на кого оружие подняли?
– Так, однако.
– В чем ваша обида на честного боярина Хотена Блудовича? Или вы, прознав, что я тут буду, дерзнули на своего князя ополчится?
– Я, Налим из рода бобра говорю от всего рода: – нет у нас на тебя обиды, светлый князь, не знали, што ты тут. И на боярина обиды не было, покуда он нашего великого шамана, защитника от злых духов в поруб не посадил. Так ли, люди рода бобра?
– Так – так, однако, – закивали пленники.
– Ответь, Налим, как сей шаман вас от злых духов боронит, давно ли?
– Пришел он два новолуния назад, по весне, со стороны заката от людей суоми. Наш шаман, однако, совсем старый был, хотели они бороться, но старый ночью к предкам ушел.
– То есть, кроме победы над старым шаманом, этот, – кивок в сторону поставленного на ноги пленника, – ничего сделать не успел?
– Так. Пошел он, однако, к боярину, сказал, что сделает так, чтобы дань больше не давать, а все продавать и менять будем. Ушел и не вернулся, однако.
– Боярин Хотен Блудович, так было?
– Истинно так, княже. Пришел он ко мне на двор, повелел…именно повелел слугам меня позвать, а ожидаючи стал моих людей стращать, дескать, беги те отсюда на полдень*, да подале, бо с полуночи* черная смерть*, а за ней волки-людоеды, а за ними – враг лютый. Только те и спасутся, кто убежать успеет. Я вышел, он и мне начал тем же грозить, да я мигнул робятам. Лучко его кистеньком приложил, а парни в амбар заволокли. Пока там сидел – хлеб и рыбу вареную ему давали, не обессудь, княже, не с моего стола, – хохотнул боярин, а остальные весело заржали.
– На пытку ставили или еще как утесняли?
– Нет, княже, не ставили и воду давали, тебя ожидаючи, был ведь гонец от тебя.
– Налим из рода бобра, наказывал ли шаман вам что, уходя к боярину? Наказал ли идти отбивать его у боярина?
– Так, однако, – потупился чудин, – велел ждать до сей ночи, а потом идти выручать его, даже и силой.
– Все ясно! – торжественно возгласил князь, поднявшись со скамьи, – люди рода бобра позволили чужаку обмануть себя, за что род понес справедливое наказание: – убит вождь и четырнадцать воинов, ранено еще два десятка, из них пятеро стали калеками. Дабы род выжил, велю вам, люди рода бобра, из своего лесного селища нынче переселиться к реке, построить избы, ловить и коптить да вялить рыбу на зиму. Буде охота – мясо такоже коптить и вялить. Этой осенью дани с вас имать не будем, но, слышишь, Налим? – виру за убитого Лучка нынче заплатить, сроку – неделя. Место для селища боярин Хотен Блудович укажет, селище назвать – Хотеново. Да будет так!
– Что рты раззявили? – рявкнул на весян десятник Ярополк, – благодарите князя да боярина за милость! Жить будете, а добра наживете еще.
Весины нестройно загомонили, вразнобой закланялись. Не верили, что живы остались.
– Княже, – обратился к князю монах, – надлежит сих овец заблудших для бережения от сил бесовских ко Христу, к Вере нашей привесть. Для того, боярин, возведи храм в новом селище, а пастыря из Ростова пришлют.
– А и верно, – согласился боярин, – не пожалею ни времени, ни казны, а поставим храм Божий.
– Быть посему, – заключил князь, – строительство храма дозволяю. И треть твоей дани, боярин, за три года на сей храм жертвую.
