Вроде даже взгрустнулось от таких мыслей. Вспомнилось отнюдь не бедное подворье в Белоозере, жена, которую любил может даже сильнее, чем в младости, Да и так…чай шестой десяток разменял. Коли по старому – воин Трояна*. Вот и сейчас веки тяжелеют, а ведь рано…Рано!
Радивой незаметно несколько раз особым образом напряг и ослабил мышцы, враз прояснившимся взглядом, стараясь не поворачивать головы, осмотрелся…ага! Вон боярский дружинник у ворот амбара, сползает вниз по ратовищу* копья, на которое опирался, вон княжий гридень у крыльца терема трет глаза, чтобы не заснуть. Стража на воротной башенке и вовсе не видать, только рогатина торчит.
Ночь вроде бы и светла, да все же – ночь: – кто на Севере бывал – тот знает. В ночи мир меняется: – знакомое видится по другому, неподвижное вроде перемещается, а движения незаметны непривычному глазу. А если еще и туман…туман как раз белыми космами наползает, заполняет двор, через щели в ограде ползет к амбару, проникает внутрь.
Радивой медленно и плавно, в согласии с движением туманных облаков выбирается из-под телеги, в правой руке – сулица, в левой – меч. Туман сгустился у дверей амбара, миг – дверь распахнулась, и узник выскочил наружу, кинулся не к воротам, а к телеге, толкая ее впереди себя пересек двор, вспрыгнул на телегу, с нее на тын и с него – наружу. Брошенная Радивоем сулица воткнулась в бревно, опоздав на малый миг.
Рядом с Радивоем оказался спрыгнувший с крыши амбара монах, и оба не сговариваясь таким же образом перемахнули тын и, увидев убегающего, рванули следом. Тот свернул с наезженной колеи в сторону, Радивой с монахом – за ним, на еле заметную лесную тропку.
Тропка через сотню шагов заметно расширилась, и преследователи выскочили на поляну…и замерли. Посреди поляны черной глыбой неподвижно замер огромный всадник. Скакун его был неестественно велик, а голову его венчали огромные ветвистые рога. Но это не все: – голова всадника была украшена такими же рогами, только поменьше. Беглец, однако, подскочил к всаднику, тот нагнулся, схватил его за шиворот и одним движением зашвырнул позади себя на круп своего скакуна. Миг – и все скрылись за огромными елями.
Радивой и монах разом рухнули на тропинку, ибо силы если не покинули их, то были истрачены в неудачной погоне. Монах, было, шатаясь поднялся и начал осматривать мох вокруг себя.
– Без толку, – подымаясь, проворчал Радивой: – ушли, бесовы отродья.
– Что за чудище рогатое помогло татю? Не из Пекла ли…
– Да тьфу на тебя! Какое Пекло! У вас в Ростове, поди, уж давно лосей не приручают, а тут еще попадаются умельцы. Приучают лося и сани таскать, и к седлу. Корму такому «коню» заготовлять немного, сам пасется. Своенравен излиха. Однако, если приучишь – по звуку рога или бубна прибежит. Солью их приманивают.Так что лось это был, а на нем – сильный шаман с лосиными рогами на шапке.
– Чудны дела Твои, Господи! Зверя дикого приручают, хоть и сами дикие…
– Что лося – волков с медведями…
Тут послышался топот, между деревьев замелькали огни факелов.
– За дерево! – громким шепотом скомандовал Радивыой и сам метнулся в сторону, сливаясь со стволом ели. Однако, выскочившие на тропу собаки сразу с лаем метнулись к ним.
– Эй,– зычно крикнул Радивой,– придержите собак, свои тута!
– А ну как это не ты, а морок* колдовской…
– Какой еще морок?! – вступил в перепалку монах: – я, слуга Господа нашего Исуса* Христа неотлучно с Радивоем был.
