– Когда это кого-то восторгала идея покопаться в чужой грязи? – пробормотал он. – Неважно, Алия. Главное – это шанс. А что мы с ним сделаем – это уже другой вопрос.
Алия кивнула, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
– Пошли, – сказал Милош, направляясь к двери. – Будем рисовать его карту.
Алия, ступив на скользкие от дождя доски трапа, напоследок обернулась к барже. Она и правда выглядела жалко и заброшенно, словно корабль-призрак, застрявший между двумя мирами.
В салоне старенького “Гольфа”, принадлежащего Алии, пахло сыростью и дешёвым кофе. Милош молча устроился на пассажирском сиденье, словно не желая нарушать царящую тишину. Алия завела двигатель, и машина, содрогнувшись, тронулась с места. Дворники, скрипя, разгоняли потоки воды по лобовому стеклу, но видимость оставалась отвратительной.
Дорога вилась по холмам, словно змея, и Алия чувствовала, как напряжение в салоне нарастает с каждым километром. Она пыталась сосредоточиться на вождении, но мысли постоянно возвращались к Ахмеду и к предстоящей встрече.
– Вы часто работаете с такими пациентами? – внезапно спросил Милош, прервав молчание. Его голос звучал глухо и отстранённо.
Алия вздрогнула от неожиданности и бросила быстрый взгляд на Милоша. Он смотрел в окно, и его лицо казалось высеченным из камня.
– Вы имеете в виду… с ветеранами? – переспросила Алия, стараясь сохранять спокойствие.
Милош кивнул, не отрывая взгляда от пейзажа за окном.
– Да. С теми, кто вернулся с войны… сломанными, израненными, потерявшими веру во всё. Как вы с ними справляетесь? Что вы им говорите?
Алия задумалась, пытаясь подобрать правильные слова. Она знала, что Милош ждёт от неё чего-то большего, чем просто формального ответа.
– Я стараюсь их слушать, – сказала Алия, наконец. – Просто слушать. Давать им возможность выговориться, выплеснуть свою боль. Не судить, не советовать, а просто быть рядом. И ещё… я стараюсь напомнить им о том, что они не одиноки, что есть люди, которые понимают их и которые готовы им помочь.
Милош усмехнулся, и в его глазах промелькнула тень сарказма.
– “Не одиноки”? – переспросил он. – В этом мире вообще кто-нибудь по-настоящему не одинок?
Алия почувствовала укол раздражения. Ей не нравился этот циничный тон, эта постоянная насмешка над всем и вся.
– Я верю в то, что люди могут помогать друг другу, – сказала она, стараясь сохранить спокойствие. – Я верю в силу сострадания, в силу человеческого общения.
Милош ничего не ответил. Он продолжал смотреть в окно, словно не замечая ни её, ни ее слов.
– И что вы им говорите, когда они спрашивают, зачем жить дальше? – спросил Милош, спустя некоторое время.
Алия вздохнула. Это был самый сложный вопрос, который ей приходилось слышать от своих пациентов.
– Я не знаю, – ответила она честно. – Я не могу сказать им, зачем жить дальше. Это каждый должен решить для себя сам. Но я могу помочь им найти этот ответ. Я могу помочь им найти в себе силы, чтобы продолжать бороться.
Милош взглянул на неё с каким-то странным выражением.
– И вы действительно верите в это? – спросил он.
Алия посмотрела ему прямо в глаза.
– Да, верю, – ответила она. – Иначе я бы не занималась этой работой.
Милош промолчал, словно обдумывая ее слова.
В салоне повисла тишина, нарушаемая лишь шумом дождя и звуком работающего двигателя. Алия чувствовала, как напряжение между ними нарастает с каждой минутой.
