Милош отложил карандаш и посмотрел на Алию.
– И что он хочет? – спросил он. – О чем он мечтает?
Алия задумалась. Она знала, что Ахмед больше не мечтает ни о чем. Его мечты погибли вместе с его семьёй. Но что-то же должно было остаться? Какая-то надежда? Какое-то желание?
– Он хочет покоя, – сказала она, наконец. – Он хочет, чтобы его оставили в покое. Чтобы его не трогали. Чтобы он мог просто… уснуть и больше не проснуться.
Милош прикрыл глаза и потёр переносицу.
– Покой… – прошептал он. – Самая большая роскошь в этом мире. И самая недостижимая.
Он снова взял в руки карандаш и принялся что-то быстро зарисовывать на бумаге. Алия наблюдала за ним, затаив дыхание. Она чувствовала, что Милош приближается к разгадке, что он вот-вот поймёт, как помочь Ахмеду.
– Где он сейчас? – спросил Милош, не отрываясь от рисунка. – Где я могу его найти?
Алия, с трудом подавив волнение, проговорила:
– Он сейчас в нашем центре, небольшой реабилитационный центр для ветеранов, в нескольких километрах от Сараево. Тихое, уединенное место… Мы стараемся создать там атмосферу покоя и безопасности. Насколько это вообще возможно, конечно.
Милош, казалось, даже не слушал её. Он продолжал пристально изучать рисунок на листе бумаги, словно выискивая в нём ответы на свои вопросы.
– Безопасность… – пробормотал он, скорее себе, чем ей. – Ты действительно веришь в это, Алия? В безопасность? После всего, что мы видели?
Он поднял глаза и посмотрел на неё с таким отчаянием, что Алия невольно поёжилась.
– Знаешь, – продолжил Милош, – есть такая старая поговорка: “От судьбы не уйдёшь, даже если спрячешься на дне колодца” . И это правда, Алия. Нельзя убежать от своего прошлого. Оно всегда будет преследовать тебя, как тень. И никакая безопасность не поможет.
Алия хотела возразить, но Милош не дал ей и слова сказать.
– А знаешь, что самое опасное место в мире? – спросил он, и в его голосе зазвучали какие-то странные нотки. – Не поле боя. Не тюрьма. Не психиатрическая клиника. Самое опасное место – это человеческая память. Там хранится всё то, что мы пытаемся забыть. Все наши страхи, наши грехи, наши самые страшные кошмары. И рано или поздно они вырываются наружу. И тогда… тогда берегись!
Алия почувствовала, как по спине пробежал холодок. Милош говорил так убедительно, так искренне, что ей стало по-настоящему страшно.
– Я хочу с ним поговорить, – сказал Милош, откладывая рисунок в сторону. Его глаза горели каким-то странным огнем, в котором смешались любопытство, сочувствие и… какая-то неизбывная печаль.
Алия ахнула от неожиданности.
– Сейчас? – переспросила она. – Но… я не знаю… Я не уверена, что он готов. Он очень замкнутый, очень недоверчивый. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к новым людям.
Милош покачал головой.
– Времени у нас нет, Алия, – сказал он. – Время – наш главный враг. Чем дольше мы ждём, тем глубже он погружается в свою боль. И тем сложнее будет ему помочь.
Алия заколебалась. Она понимала, что Милош прав. Но она также боялась спугнуть Ахмеда, оттолкнуть его от себя.
– Я позвоню в центр, – сказала она, – предупрежу их. Но я ничего не могу обещать. Если он откажется с вами разговаривать, я не смогу его заставить.
Милош усмехнулся, и в его глазах промелькнула тень усталости.
– Я и не прошу тебя об этом, Алия, – сказал он. – Я уважаю свободу выбора. Каждый человек имеет право на свою боль. И на свой путь к исцелению.
