В центре комнаты, на старом, покрытом ржавчиной столе, лежал солдат – совсем мальчишка, не больше восемнадцати лет. Его лицо было залито кровью, а тело конвульсивно подёргивалось. Над ним склонился Дамир – опытный хирург, которого в госпитале за глаза прозвали «Божьим скальпелем» за его невероятную ловкость и умение спасать даже самых безнадёжных пациентов.
– Милош, братишка, слава Богу, что ты здесь! – воскликнул Дамир, не отрываясь от работы. Его голос звучал устало, но уверенно. – Нужна помощь! Осколочное ранение брюшной полости. Повреждены печень и селезёнка. Кровотечение сильное. Время не ждёт!
Милош, подавив волну подкатившей тошноты, дрожащими руками надел халат, маску и перчатки, стараясь не думать о том, что ему предстоит увидеть. В голове всплыла цитата из Гиппократа: “Врач должен обладать глазом сокола, сердцем льва и руками женщины”.
– Что нужно делать? – спросил Милош, стараясь говорить спокойно и уверенно.
– Держи ретрактор! – скомандовал Дамир, указывая на инструмент. – Нужно расширить рану, чтобы я мог добраться до печени. Аккуратно, не повреди нервы!
Милош, собрав всю свою волю в кулак, выполнил указание Дамира. Рана была ужасной – из неё сочилась кровь, вытекала сукровица и виднелись разорванные ткани внутренних органов. Ему стало плохо, но он заставил себя смотреть.
– Давление падает! – запаниковала Ясмина, следя за показаниями монитора. – Пульс нитевидный!
– Адреналин! Кордиамин! – скомандовал Дамир, не отрываясь от работы. – И кто-нибудь, сообщите в банк крови! Нам срочно нужна переливка!
Ясмина, словно заведённая, выполняла все указания Дамира. Она работала быстро и чётко, словно робот, запрограммированный на спасение жизни.
Милош, наблюдая за ее действиями, подумал о том, что война – это не только стрельба и взрывы, но и изнурительный труд, требующий огромного напряжения сил и нервов.
Операция продолжалась несколько часов. Дамир, не разгибая спины, методично зашивал разорванные органы, перевязывал кровоточащие сосуды и удалял осколки. Милош, несмотря на усталость и страх, продолжал ассистировать ему, следуя каждому его слову.
В какой-то момент Милош поймал на себе взгляд солдата. В его глазах он увидел не боль и отчаяние, а какое-то странное смирение, словно он уже попрощался с жизнью. Милошу стало невыносимо жаль этого молодого парня, вынужденного умирать вдали от дома, от семьи, от любимой девушки.
Вспомнилось, как мать, провожая его на войну, сказала: “Главное – останься человеком. Не ожесточись. Не потеряй веру в добро” . Милош понимал, что сейчас, как никогда, ему нужно помнить эти слова.
– Всё, – сказал Дамир, откинувшись на спинку стула и вытирая пот со лба. – Зашил… Как он?
Ясмина склонилась над солдатом, ощупывая пульс. – Слабый, но есть, – ответила она. – Давление понемногу поднимается.
Милош облегчённо вздохнул. – Он выживет? – спросил он, глядя на лицо солдата.
Дамир посмотрел на него с грустью. – Не знаю, Милош, – ответил он. – Сделали всё, что могли. Дальше – всё в руках Божьих.
Ясмина прикоснулась к щеке солдата и прошептала: – Держись, родной. Мы с тобой. Ты сильный, ты справишься.
Милош, глядя на них, почувствовал, как в его душе рождается новая надежда. Он понял, что даже в этом кромешном аду есть место для милосердия, для сострадания, для любви.
Закончив операцию, Милош отступил от стола, чувствуя, как в ногах предательски подкашиваются колени. В голове звенело, в глазах рябило. Он снял окровавленные перчатки, ощущая липкую влагу на руках, и машинально выбросил их в ведро для отходов. Операция прошла неудачно. Несмотря на все усилия, солдат умер прямо на операционном столе. Последние слова Дамира, прозвучавшие как приговор: “Простите, парень, мы сделали все, что могли…” эхом отдавались в голове.
