Картограф Шрамов - страница 2

Алия чувствовала смущение от такой высокой оценки. Она знала, что Хасан видит в ней потенциал, который она сама ещё не раскрыла.

– Но есть ещё кое-что, – продолжил Хасан, понизив голос и наклонившись вперёд. – Я хочу, чтобы ты поработала с Милошем.

– С Картографом Шрамов? – удивилась Алия, невольно повысив голос.

– Да, с ним, – ответил Хасан. – Я знаю, что о нём говорят всякое. Что он странный, нелюдимый, даже безумный. Но я уверен, что в нём есть искра Божья, что он обладает каким-то особым даром.

Алия вспомнила слухи, ходившие о Милоше. Говорили, что он живёт на барже, рисует какие-то карты, разговаривает со шрамами на телах ветеранов.

– Что он делает? – спросила Алия. – Шаманство какое-то?

Хасан улыбнулся.

– Нет, Алия, он не шаман, – ответил Хасан. – Он – художник. Он видит в шрамах не просто уродливые рубцы, а историю, трагедию, боль. Он пытается запечатлеть эту историю на бумаге, создать карту, которая поможет человеку осознать своё прошлое и двигаться дальше.

Алия молчала, пытаясь переварить услышанное. Звучало странно, необычно, но в то же время… интересно.

– Я хочу, чтобы ты работала вместе с Милошем, – продолжил Хасан. – Чтобы ты помогла ему понять Ахмеда, чтобы ты направляла его, если потребуется. Я верю, что вы вместе сможете пробить эту стену, которая отгораживает Ахмеда от мира.

Алия задумалась. Она понимала, что это будет непросто. Милош – человек не от мира сего, к которому нужен особый подход. Но с другой стороны, это шанс попробовать что-то новое, выйти за рамки привычных методов лечения.

– Хорошо, доктор, – сказала Алия, чувствуя, как в сердце загорается искра любопытства. – Я согласна.

– Спасибо, Алия, – ответил Хасан, с облегчением откинувшись на спинку кресла. – Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Он встал и подошёл к окну, глядя на серый сараевский пейзаж.

– Война оставляет шрамы, Алия, – тихо сказал он. – Но наша задача – помочь людям найти в себе силы, чтобы жить дальше, чтобы не позволить этим шрамам разрушить их жизнь.

Алия подошла к Хасану и положила руку на его плечо.

– Мы сделаем всё, что в наших силах, доктор, – сказала она.

Хасан посмотрел на неё и улыбнулся. В его глазах Алия увидела боль, усталость, но и надежду.

– Я знаю, что сделаете, Алия, – сказал он. – Я в вас верю.

Алия кивнула и вышла из кабинета, чувствуя, как внутри неё зреет решимость.

1988 год. Сараево. Лето выдалось на редкость знойным. Казалось, солнце решило выжать из города все соки. Раскалённый асфальт плавился под ногами, словно мягкий пластилин, заставляя немногочисленных прохожих прятаться в узких полосках тени, отбрасываемых старыми домами. Вечерний бриз, обычно приносивший облегчение, на этот раз лишь разгонял по городу пыль и сухой запах разогретой земли.

Сараево жил в предвкушении – до Зимних Олимпийских игр оставалось всего шесть лет, и город готовился принять гостей со всего мира. Власти строили новые гостиницы, ремонтировали дороги, украшали улицы цветами и флагами. Все надеялись, что Олимпиада станет новым началом для Сараево, что она покажет миру его красоту и гостеприимство, что она развеет мрачные тени прошлого и откроет светлое будущее.

Милош помнил, как в 1984 году, когда Сараево принимал зимнюю Олимпиаду, он был ещё мальчишкой. Он помнил радость, царившую в городе, улыбки на лицах людей, флаги разных стран, развевающиеся на ветру. Он помнил, как они с отцом ходили смотреть соревнования по хоккею и как болели за советскую сборную. “Олимпиада – это праздник мира и дружбы”, – сказал тогда ему отец. И Милош верил ему.