Они ее осмотрели с головы до ног, и:
– Поверили.
– Ладно, – сказал Ваня, – кто не ходил в тыл з-э врага, тот не может стать корреспондентом РС. Пойдем и умрем, так сказать:
– С микрофоном в руке, и песней Гёл на губах.
– В том смысле, что на губах этого Хрю, – и Дима похлопал Ванин приемник-магнитофон Грюндик по ушам. А почему еще? Не в гланды же ему заглядывать.
Они двинулись к двери Елисеевского, куда – мы видели – зашла наша похоронная процессия.
– Почему похоронная? – Потому что перед входом еще не молодой Войнич произнес вступительную речь:
– Но не минут на сорок, как, – он кивнул на СНС, – а на сорок пять!
– Так я и думал, – сказал Сори, – что подберете для своей атаки самый неподходящий момент, – и предложил Пелев скинутся на:
– Краски художнику не только слова – что значит, выразителя общего мнения, но и своего личного, так как – простите – но это не Малевич.
– И не Шагал, – добавил Пели, и после того, как они скинулись ему на краски, обошелся сокращенным вариантом:
– Похороним эту лавочку самомнения под обломками их самолюбия. – И все начали, так сказать:
– С самого начала, – а именно:
– Полезли в дверь шикарного гастронома, как будто это был ГУМ, в котором только что проснувшиеся вчерашние еще постояльцы в очереди вдруг увидели с этого самого утра пораньше на Иво еще закрытой двери объявление:
– С сегодняшнего дня очереди отменяются, и каждый пусть берет – за свои, разумеется, деньги – всё, что душе его угодно.
И самые ласковые слова здесь были не меньше, как:
– Задушу падлу. – Имеется в виду того:
– Который не стоял.
Здесь матом ругались меньше, но делали больше, а если и не больше, то все равно:
– Не мало, – а именно:
– Даже СНС поддалась всеобщему вдохновению, и схватила за плащ болонья на ремне с пряжкой – что для плащей было большой редкостью, так как их выдавали только шпионам, и то большей частью Гэдээрошным для их бело-бежевых партийных плащей. – Некоторые думали:
– Пряжки делать, конечно, не сложно, и можно бы делать вместо того, чтобы вязать ремни на поясе морскими узлами – для тех, кто пробыл три года на морфлоте, и часто вернулся лысым по неизвестным причинам от радиации, которой так-то – если вообще – и не бывает вообще, и:
– Простыми школьными узлами для школьников, – чтобы лучше изучали Долбицу:
– Как дома развязать узел на поясном плаще болонья только недавно купленном, если:
– По дороге из школы домой забыл, как это делается, так как до этого, или после этого целовался в этой самой раздевалке с одноклассницей, чего давно, даже почти никогда, а еще точнее:
– Вообще никогда еще не было, – и забыл, в какую сторону иво завязывал. – Теперь думай – не думай, а так в плаще придется и спасть ложиться, а до этого дела еще долго – значит, и уроки учить, и в футбол играть, а в туалет ходить.
Получается, как медведь:
– Везде в плаще болонья, как он в своей одной единственной шкуре.
И здесь парень заставил СНС сжалиться над ним:
– Я за им три дня стоял в ГУМе!
– Да мне по барабану, – вроде начала, как все леди, но слегка усомнилась в своих способностях к штурму этого Зимнего в виде доступного для всех, у кого откуда-то есть деньги – Елисеевского.
Она ослабила захват, но Кот Штрассе заорал благим матом:
– Сомкнуть ряды-ы! – как будто был, как минимум Расселом Кроу, но не с той стороны, где он пытает решить:
– На кого, собственно, работает наша разведка, – а там, куда забросила его судьба:
