— На такси. Дверь захлопни.
— Вообще охамели вконец. Фиг ли привозил-то? — возмущённо сказала та, но деньги взяла и зацокала каблуками к выходу.
Дверь за ней закрылась, и наступила тишина.
Я дёрнулась, пытаясь выбраться, но Марк припечатал рукой стену, блокируя путь.
— Что с тобой, мать твою, такое?.. — спросил он жёстким голосом. — То отталкиваешь, то ревнуешь так, что из дома уходить собралась. Ты меня с ума сведёшь.
Глазам стало горячо, и я поняла, что опять плачу. Ну что же это такое, сколько можно реветь? Он сейчас окончательно уверится, что я истеричная идиотка.
Но он ничего не сказал, только с резким выдохом, почти стоном склонился ко мне. Я почувствовала мягкое прикосновение губ к векам и поняла, что он ловит мои слёзы. От такого они вмиг пересохли. Я положила руки ему на грудь, сама не зная, чего хочу — то ли привлечь его к себе, то ли оттолкнуть, то ли сорвать с него футболку, на которой ещё остался запах духов той женщины.
— С ума сведёшь... — повторил Марк тихо.
И накрыл мой рот поцелуем.
Я забилась от неожиданности, но он не отпускал, стиснул ещё сильнее в объятиях, до боли в рёбрах, до невозможности дышать. Я раскрыла рот, чтобы ухватить немного воздуха, рвано задышала ему в губы. Марк не упустил момента, проник языком, заставил запрокинуть голову под напором. Его сердце бешено стучало под моими пальцами, безумный стук сводил с ума. Его губы терзали мои, наполняли его вкусом, его запахом, им самим. Чувствовался слабый привкус алкоголя. Забыв обо всём, я ответила на поцелуй. Чтобы устоять на ногах, вцепилась в волосы Марка, в затылок, притягивая к себе, растворяясь, плавясь в нём.
— Королева... снежная... ледяная... снежинка моя, — шептал Марк между поцелуями, больше похожими на метки, почти болезненными и невыносимо приятными в своей остроте. Он теперь целовал меня в шею, ключицы, задрал майку, его руки гладили моё тело. — Моя сказочная...
Я изнывала от желания продолжать, позволить ему всё, стащить одежду с себя и с него — и вдруг опомнилась.
— Марк... Марк... стой. Да стой же ты!
Он поднял разгорячённое лицо, но не отпустил меня, только напрягся. Руки, изучающие моё тело, остановились. В расширенных от возбуждения зрачках пылало бешеное желание, и мне хотелось вечно смотреть в них и облизывать губы от жажды поцелуев.
— Я сегодня не могу... — промямлила я, опуская глаза и чувствуя, что краснею. — Месячные...
Через краткую паузу Марк усмехнулся. Расслабился, снова начиная гладить меня под майкой — почти совершенно без подтекста, просто рисуя круги на коже, но это всё равно меня заводило.
— На что это ты намекаешь, маленькая извращенка. Маленькая, — он снова поцеловал меня, — сводящая меня с ума, — ещё раз, — недотрога.
Я только охнула, когда он с силой прижал меня к себе, а потом вскинул на руки. Понёс куда-то по коридору.
— Марк?
— Тихо-тихо. Просто ложимся спать.
— Марк, это твоя спальня, — подозрительно сообщила я то, что он и так знал.
Марк уложил меня на накрытую серебристым покрывалом кровать. Не позволяя подняться, накрыл своим телом — но осторожно, удерживая вес на локтях и коленях. Было так странно видеть его лицо над собой, что я почувствовала, что снова заливаюсь краской. А он смотрел на меня и ничего не делал, только смотрел, и пальцы его путались у меня в волосах.
— Что? — спросила я смущённо.
— Ты знаешь, что ты охренительно красивая?
Я помотала головой. Ну как, мне иногда казалось, что я довольно симпатичная. Но не так уж чтобы прямо в штабеля укладывались.
