— Охренительно, — повторил Марк с железобетонной уверенностью. — Если ещё какой-нибудь козёл попробует тянуть к тебе свои клешни, сразу скажи. Получит в жбан. Чтобы я синяков на тебе больше не видел.
Это он о Ваньке. Заметил-таки. Тут я, в свою очередь, вспомнила кое-что:
— А я тогда должна твоим блондинкам космы повыдёргивать?
— Каким блондинкам?
— Откуда я знаю, каким. У тебя их много.
Марк смотрел на меня озадаченно. Я ткнула в следы помады на его шее.
— С той блондинкой ты тоже целовался? Ты весь в её помаде!
Марк попытался привстать и разглядеть свою футболку. Не знаю, нашёл что-нибудь или нет, но сокрушённо ответил:
— Я даже не заметил, когда она это сделала. Во мне было три шота чистого виски и одно с колой. И ещё там по мелочи.
— Ты ездил на мотике нетрезвым? Марк! Пообещай мне, пожалуйста, никогда, никогда так не делать.
— Мне так нравится, когда ты за меня волнуешься.
— Марк!
Он только ухмыльнулся и склонился надо мной, начиная целовать. По-моему, он считал, что нашёл отличный способ заткнуть мне рот. Что самое гадкое, это была абсолютная правда.
Меня саму удивляло, как я сразу теряла способность к сопротивлению. Я же целовалась раньше с парнями — но почему-то Марк действовал на меня, как афродизиак. Он всего лишь гладил мои волосы и целовал меня: то в губы, горячо и самозабвенно, то в нос, то в шею, пуская по телу тысячи мурашек, то снова возвращаясь к губам и изучая их на этот раз осторожно и ласково — но я чувствовала, как горит тело, как всё сжимается внутри в ответ на самые незамысловатые прикосновения, и понимала: это жопа, подруга.
Было дико осознавать, что я лежу у него в спальне, в одной кровати — с тем самым бабником-Марком, но внутри у меня проросло нечто непрошеное, робкое: а может, я на самом деле ему небезразлична? Если бы он хотел только переспать со мной, разве был бы так нежен сейчас, когда я сказала, что не могу?
Я несмело обняла его за талию, когда он поцеловал меня особенно жарко, но Марк вдруг отстранился. Встал:
— Я в душ. Не смей уходить!
Стоило двери захлопнуться за ним, как сомнения овладели мной с новой силой. Зачем я поддалась? Ведь он не изменится, будет по-прежнему красавчиком Марком, любителем баб, привыкшим менять девушек как перчатки.
Взять хотя бы ту блонду — ведь он привёл её сюда, зная, что я здесь. Может, он, конечно, не подозревал, насколько сильно это меня ранит, но всё равно. Растаять от пары поцелуев — это как-то совсем непохоже на меня.
Я уже почти решила было сбежать, но только собралась подняться, как дверь открылась. Марк вошёл голый по пояс, сверкая татушкой, вытирая волосы полотенцем. Я съёжилась у изголовья, подтягивая покрывало к груди.
Взгляд невольно скользил по гладкой коже, по перекатывавшимся под ней мышцам руки, по узору татуировки. Хорошо хоть не голый зашёл. С другой стороны — его тело смущало меня даже наполовину обнажённым. Божечки, какая у него обалденная фигура, так бы и смотрела.
Тут я вспомнила, как он небрежно приобнимал ту блондинку, его руку у неё на талии, и обида снова полыхнула в груди. При этом пялиться на Марка я не переставала. Сложно одновременно ронять слюни на парня и обижаться. Даже не знаю, как это у меня получалось.
— Что случилось? — Марк приблизился, сел рядом. Аккуратно расцепил мои руки на покрывале, отобрал его и заставил меня залезть под одеяло.
И вот опять — стоило ему коснуться меня, как я потеряла желание спорить и выяснять отношения. Максимум, на что меня хватило — это устроиться к нему спиной, чтобы показать, что я обижена. И ещё поинтересовалась вслух:
