Они простояли до вечера, но больше их не атаковали. Видимо, судьба двух изрубленных эскадронов изрядно смутила саксонского генерала. Посылать небольшой отряд, чтобы отогнать русский заслон, он не осмелился, а выводить из города всю дивизию казалось ему шагом вовсе неверным. На них тут же навалились бы кавалеристы Ламберта и Чаплица да подоспевшие гренадеры Каменского-старшего.
Кленгель втянул все свои силы в город, отбил два штурма, но, обмыслив ситуацию, благоразумно решил не ожидать третьего. В семь часов пополудни над монастырем, стоявшим у западного предместья, поднялось белое полотнище.
Ланского Валериан нашел у ограды монастыря. Генерал уже сидел на лавочке, посасывая короткую трубку, и выглядел раздосадованным.
– Что за война! Я и махнуть-то едва успел. Надо было мне с тобой, Мадатов, идти. Вы-то рубились.
Валериан улыбнулся.
– Было дело, Николай Сергеевич, но – только утром. А потом так же стояли, сушились.
– Да, ветер нам, в общем, помог. Ночью врага глушил, с утра тучи поразогнал. Весь день жарило, думаю, и дальше так же будет. Сложновато нам придется на марше.
Он вдруг вскочил и нахлобучил кивер, стоявший рядом на камне. Валериан оглянулся. По пыльной улочке к ним подъезжала группа конных – генерал Тормасов с конвоем и свитой.
– Ваше высокопревосходительство! – Ланской сделал два шага вперед и тщательно утвердил себя на земле. – Имею честь поздравить вас с победой над сильным и искусным врагом!
Командующий молча наклонил голову.
– Позвольте представить вам подполковника князя Мадатова. Командуя отдельным отрядом, он перерезал северную дорогу и отразил все попытки неприятеля опрокинуть заслон. Командир первого батальона Александрийского гусарского – один из лучших кавалерийских офицеров армии.
– Я запомню, генерал. Спасибо вам, князь. Ваши действия сегодня изрядно способствовали успеху всего нашего дела.
Валериан вытянулся, сдвинул каблуки, прозвенев шпорами. Когда Тормасов проехал мимо, Ланской вернулся на лавочку. Поманил стоявшего в отдалении гусара. Тот подскочил и достал из ташки манерку и медный стаканчик.
– Присаживайся, Мадатов. Много людей потерял?
– Один убит, трое ранено. Это у наших. И у казаков четверо.
– А у саксонцев?
– Думаю, не менее сотни убитых с ранеными, да еще пленные. Двух эскадронов как не бывало.
Ланской выпил и крякнул. Денщик вынул из ладони командира стаканчик, наполнил и протянул Валериану.
– Выпей, Мадатов, за очередной свой успех. Но только особенно не гордись. Кто перед нами был? Солдаты короля Фридриха Августа. Хорошо дерутся, не спорю. Особенно пехотинцы. Но командиры у них ниже среднего. Чуть лучше австрийцев. Подожди, пока мы до самого доберемся. Тогда, может быть, и поймем, кто чего стоит. Ну, пей, подполковник!
Валериан подождал, пока стекут в рот последние капли, опустил стаканчик и выдохнул. За два года службы в Александрийском он не только привык к водке, но и начал находить вкус в обжигающем горло напитке.
– Все равно, победа, Николай Сергеевич. Победа!
– Навалились армией на дивизию, конечно же раздавили. Ну да, ловко окружили, быстро подошли, не дали за стенами отсидеться. Домишек, правда, сожгли без счета – как местные зимовать соберутся?
– До зимы еще дожить надо, – осторожно заметил Валериан.
– Это ты прав. На чью сторону дед Мороз станет, нам пока и неведомо. Знать бы, Мадатов, что там, на Смоленской дороге творится. Где Багратион, где Барклай? Почему не вместе, почему врозь держатся? А где же там Яша Кульнев? Я слышал – их корпус к северу отошел, за Полоцк. Чего ждут, почему пропускают Наполеона? Тормасов приказал – я туда Новицкого с взводом отправил. Должен пробраться, отвезти письмо и с обратной депешей вернуться. Хоть бы одно слово оттуда, хоть бы глазом одним заглянуть – что же творится?..
