Было в письме и много других забавных пустяков, но не было ни одного слова о любви, кроме дежурного: «Целую, Лиза». Он написал в ответ такое же, ни к чему не обязывающее письмо со скупым описанием сложной операции спасения альпинистов, о том, что во время зимней практики в техникуме они с группой будут прокладывать горнолыжную трассу в Приэльбрусье и, что будет очень рад, если она на зимних каникулах приедет к нему покататься на лыжах. Что он подготовит ей лыжи, а ботинки надо взять с собой. Закончил он письмо, как и она: «Целую, Руслан». А ещё вложил в конверт любительскую фотографию, где он был изображён с альпинистским снаряжением на фоне гор, с надписью: «Вот каков горный орёл». Чувства, переживания, напряжённое ожидание её письма описывать он не стал. Его насторожил дружеский тон Лизаветиного письма, да и не мастак он был писать письма. Потом потянулось мучительное ожидание очередного письма, но оно так и не пришло…
В начале нового туристического сезона случилось то, что должно было когда-то случиться. В последнюю ночь перед завершением первого похода он рано ушёл в свою палатку, не став дожидаться конца прощального вечера. Перед сном, как всегда, он стал перебирать в памяти милые подробности встречи с Лизой и незаметно уснул. Уже во сне пришла она, такая милая и желанная. Поцелуй её упругих и горячих губ заполнил всё его тело теплом и сладостной болью. Её мягкие и нежные руки скользнули вниз и освободили рвущееся на свободу желание. Радостный стон облегчения вырвался из его груди, когда он почувствовал, что погружается горячее и нестерпимо нежное. Чувство погружения было настолько приятным, что хотелось его повторять вновь и вновь. И он входил в эту радостную глубину, пока не содрогнулся от неповторимого и необъяснимого наслаждения, извергнув из себя семена новой жизни.
– Лиза, – скорее выдохнул, чем сказал он и только тут понял, что это не сон, что он действительно сейчас стал мужчиной с реальной, а не воображаемой женщиной.
– Кто ты? – только и смог вымолвить он.
– Потом, потом, мой мальчик, – шептали ее губы, а нежная рука гладила его только что освободившуюся от семени плоть.
Другой рукой она освобождала его и себя от мешавшей одежды. Руслан лежал на спине, ничего не соображая и ничего не желая соображать. Вдруг он почувствовал прикосновение к голому животу горячей и влажной женской плоти, и только что утолённое желание проснулось вновь, и уже она, сильная и ненасытная, старалась достать до самого донышка, до той самой точки, за которой – блаженство. Сколько продолжалась эта дивная скачка – сказать невозможно, но вдруг женские руки больно впились в его голые плечи. Всё её тело содрогнулось, и, сдерживая стон, рвущийся из самого её нутра, женщина, замедляя темп скачки, ещё несколько раз качнулась и, охнув, распласталась на горячей Руслановой груди.
– Сладкий мой, я так и знала, я чувствовала, что ты великолепный мужчина! – прошептала она.
– Кто ты? – опять повторил он и провёл руками вдоль её стройных, спортивных бёдер, взъерошил короткие жёсткие волосы.
– Я не Лиза, – ответила она спокойно и откинулась на дно палатки.
– А кто?
– Завтра, завтра, мой милый, всё завтра! – раздался тихий шёпот, а потом послышалось ровное дыхание.
«Уснула», – понял Руслан. «Завтра, завтра…» – эхом отдавалось в его расслабленной голове. Он узнает всё завтра, и завтра всё повторится. Он проснулся на рассвете от того, что замёрз, хотя его голое тело было укрыто буркой. Рядом никого не было. Быстро одевшись, он вышел из палатки и обошёл весь лагерь. Было тихо, и туристы ещё безмятежно спали, готовясь к последнему переходу через перевал.
