– Геннадий Егорыч, я с вами хотел поговорить о той негативной обстановке, которую вы создаете в гарнизоне. Я считаю, что в такой обстановке нельзя служить.
– Все, достаточно, – перебил полковник, – ты что, меня учить пришел? Ты в званиях разбираешься?
– Разбираюсь!
– А мне кажется, нет. Ты у нас кто? Полковник? Нет, ты даже не подполковник. Ты просто майор, – Сусликов краснел от злости, – и пришел меня учить. Пошел вон! И помни, твое место в батарее.
– Ладно, хорошо, я-то пойду, но вот куда ты докатишься, мы все скоро узнаем, – сказал Семкин в лицо полковнику.
–Что? Это ты мне сказал? Да я тебя раздавлю, как червя. Ты у меня солдатом будешь служить.
– Будешь писать жалобы опять? Пиши.
– Пошел вон! – заорал взбесившийся полковник.
Майор подошел поближе и, смотря прямо в глаза, сказал:
– Ты только и можешь орать, потому что ты – трус. Мог бы вызвать меня на дуэль, как дворянин дворянина, но ведь ты не вызовешь. Ты – трус.
Семкин специально несколько раз назвал его трусом, чтобы задеть. Но полковник не вызвал своего обидчика на дуэль. Он выбежал на крыльцо и позвал солдат – пехотинцев, стоявших недалеко.
– Арестовать его!
Пехота быстро побежала выполнять приказ, но подойдя ближе, поняли, что арестовать надо Семкина, и в нерешительности остановились, не зная, что делать.
– Арестовать его! – продолжал орать взбесившийся полковник.
Солдаты смотрели то на полковника, то на майора, и тихо стали отступать назад, не решаясь арестовать своего командира.
– Так, ладно. Охрана!
На его зов подбежали солдаты из его личной охраны.
– Арестовать его, посадить в подвал до моего особого указания.
Крымские отобрали пистолет, саблю у майора и повели в подвал.
Весть о том, что майор арестован, быстро облетела весь гарнизон. Казаки, пехота, все решали: что делать? Многие советовали пройти и отпустить майора, а полковника посадить.
– Тихо! – на середину вышел Богдан,– здесь все не так просто, как вам кажется. Если мы сейчас его отпустим, то Суслик может подать жалобу, и мы можем сделать еще хуже своему майору. Пришьют ему побег, и что тогда? Каторга?
– Ладно, Богдан, говори, что делать? – спросил Макаревич, подходя в круг.
– Пока ничего, я должен поговорить с майором.
– Он же закрыт в подвале, там крымские, они преданные, как собаки. Ни за что не пустят, – загудели казаки.
– Старики, пошли со мной на переговоры, – строго сказал Богдан и пошел к подвалу.
У дверей стояли двое крымских с винтовками. Увидев идущего на них казака, вскинули винтовки.
– А ну, стой, куда прешь, морда казачья!
– Не стреляй, поговорить надо, – сказал Кузьмин, подходя ближе.
– Не о чем нам с тобой говорить. Проваливай по добру – поздорову.
Они навели винтовки Богдану прямо в голову, казаки схватились за свои винтовки, но крымских нисколько не напугали.
– Вот, блин! И правда, как собаки преданные, – сказал в гневе Дятко.
– Ладно, погодите, не убивайте. Нам только еду майору передать.
– Еду можно передать, но если полковник разрешит, – стоял на своем охранник, но винтовку все же повесил на плечо. Богдан подошел поближе.
– Слышал я, что крымские преданные хозяину, как собаки, но не знал, что на столько.
– Ну, убедился? Вот и вали, пока пинка под зад не получил.
Оба охранника были ростом повыше Богдана и сверху вниз смотрели на казака и смеялись ему в лицо, нанося оскорбления. Богдан подошел к охраннику сбоку и нанес ему удар в челюсть. С одного удара упали два охранника без чувств.
