Даша покраснела и опустила голову. Аркадий Степанович посмотрел на меня.
–Мне хотелось на это надеяться, – я не знал, что больше добавить и стоял, как плохой ученик перед учителем.
–Ты, солдат, знаешь о происхождении Дарьи Александровны?
–Так точно! Знаю.
–Ну и что ты думаешь? Ты достоин?
От слов полковника меня пробил пот. Было так неловко, ведь полковник мог подумать, что я ради ее графского титула ухаживаю за Дашей. Я молчал, не зная, что ответить. Даша встала и суровым тоном сказала:
–Зачем вы так, Аркадий Степаныч? Я люблю его, и что мне от этого титула? Я еще беднее Коли, у него хоть винтовка есть, а у меня что?
От слов Даши мне стало еще хуже. Сердце моё вот-вот вырвалось бы из груди. Я увидел у Даши слезы, и это меня привело в бешенство.
–Извините, пожалуйста, меня старика, Дарья Александровна, я не хотел вас обидеть.
Полковник так искренно извинялся, что я сразу успокоился, Даша присела на стул.
–Как я вам завидую, солдат, вас любит самая красивая девушка России. Но скажите, господа, что мне с вами делать прикажете? Я не могу беженцев держать здесь слишком долго.
–Но если вы их выгоните, то их убьют турки, поверьте мне, это самый безжалостный народ из всех, кого я знаю, – сказала Даша.
–Ладно, что будет дальше – я сам не знаю, будем жить одним днем. Но прошу меня простить, отдельных комнат у меня для вас нет. Было бы мирное время, я разрешил бы вам жить в городе, но сейчас вот-вот война, так что не обессудьте, пока вам придется пожить врозь.
–Спасибо вам, Аркадий Степаныч!
–Да не за что меня благодарить, я для вас пока еще ничего не сделал, но обещаю, что возьму под своё покровительство.
Мы простились с полковником, я проводил Дашу до казармы и пошел спать к себе в палатку. Перед её входом стояли казаки, поджидали, наверное, меня. Подойдя поближе, я ощутил на себе пристальные взгляды. Впереди всех стоял Остап Данько с очень злобным видом и пристальным взглядом. Я понял, что это сборище по мою душу, и не избежать мне сегодня скандала. Подойдя поближе к казакам, с улыбкой спросил:
–А что это вы тут делаете?
– Тебя ждем, чтоб ты нам на ночь что-нибудь соврал! – сказал Двурукий. Он хотел еще сказать, но его остановил вахмистр Шунько.
–Ты, Абрамов, расскажи нам, как Широкова ловил?
–Ловил, как все.
–Нам сказали, что ты один поймал всех бандитов.
–Пока не поймал, но обязательно поймаю, – сказал я, смотря прямо в глаза вахмистру.
–А зачем ты наврал, что поймал?
–Ищу среди казаков тех, кто сочувствует бандитам. Найду их – найду Широкого.
На мой ответ никто не захотел задавать вопрос. Задать сейчас вопрос, значит, было зачислить себя сочувствующим бандитам. Я специально так сказал, чтобы не было лишних вопросов, и у меня это получилось. Я посмотрел в сторону. Там стоял есаул. Он улыбался, явно ему понравилось, как я вышел из положения, казалось, безвыходного. Шунько тоже понравилось, он, наверное, подумал, что в моем лице нашел помощника для поимки Широкова, ну и ладно, пусть он так и думает. Пройдя рядом с есаулом, я на себе чувствовал взгляды казаков. Все смотрели по-разному. Но многие – с завистью, что у меня есть хоть какая-нибудь надежда для поимки бандитов. В сотне по-всякому относились к ним: кто – хорошо, кто – плохо, но больше было тех, кому было все равно. Хотя все знали, что за поимку бандитов обязательно будет вознаграждение и отпуск домой. Хуже всех смотрел Двурукий, от его взгляда мне было не по себе, он как бы прожигал меня насквозь своими глазами, в которых я был сволочью. Мне было так стыдно, что я просто не знал, что делать. И застыл на месте, смотря растерянным взглядом то на Двурукого, то на есаула, как бы ища у последнего защиты. Андрей все понял. Подойдя поближе, он ударил меня по плечу, подошел к Остапу и отвел в сторону. Я сел рядом с палаткой. На душе у меня было очень плохо. Захотелось закурить. Попросил у проходящего казака папиросу, неумело поджигая, втянул дым в себя. Дым пошел у меня и из носа, и изо рта. Я сильно закашлялся, в глазах все закружилось. Как они курят эту гадость? Из моих рук выбили папиросу. Я встал. Передо мной стоял Остап. Он, улыбаясь, протянул мне руку.
