Читая вновь ледневские страницы.
Я не нашел усталой чепухи.
Он Партию заставил извиниться
Не за свои, но за ея грехи.
Не клянчил Бога, не блудил со славой,
Не ставил в души слезы на постой
И потому остался вечно правым,
Но русской, а не пришлой правотой.
Я с Валентин Васильичем скубался,
Качал права на правду во хмелю.
Он отвечал, но чаще улыбался,
И я за этот нрав его люблю,
Что, не приняв ни крошки каравая,
На сучью жизнь наплюнул напоказ,
За то, что, спирт водярой запивая,
Он благодушно крякал: «В самый раз!»
И я, уже оплеванный заране,
Пойму его крестьянский беспредел,
Он как-то дщерь Израиля в фонтане
У пушкинского цоколя имел…
В почтенных сварах, в капищах нелепых
Живет Леднев молве наперегон.
Он чист, речист и в восемьдесят крепок,
Как из родной Дубовки самогон.
