– Слышали? Все слышали? Скоро уже вернемся, – суетливо стал оповещать сходивших на пристань казаков старик Никанор Калитвенцев.
– Пойдем лучше, дед, на перепись, фамилию свою на море-то не забыл? – вдруг отчего-то рассердился Диков и потянул упиравшегося Калитвенцева за рукав.
У выхода с пристани полным ходом шла регистрация прибывших.
Стояли разного калибра столики, накрытые темными, с кистями по бокам скатертями, и за ними, на колченогих табуретках уже угнездились войсковые писари – и пошло, поехало. Год рождения, перепись, в каком полку числится…
Оказалось, что французы ничуть не считаются с воинской организацией прибывших и настойчиво разбрасывают их по количеству людей, а не по принадлежности к своим полкам.
Вокруг бродили, охраняя неизвестно кого, пока еще доброжелательные арабы и чернокожие. Казалось, они ни во что не вмешивались, но за всем бдительно и зорко следили. Всякий, кто мог связать два-три слова по-французски, пытался с ними заговорить и одобрительно показать им всегда и всем понятный жест: поднятый вверх большой палец.
Закончив перепись вновь прибывших и распределив всех по местам дислокации, французы старались, не мешкая отправлять казаков на железную дорогу и развозили их по лагерям.
В ожидании очередного эшелона, сидя прямо на земле и на чувалах, казаки добродушно и доверительно переговаривались:
– Когда в Керчи грузились, то сообщили, что поедем в Константинополь – под покровительство Франции. Мы то думали, что нас отвезут во Францию, разместят там по деревням. Отдохнем – и снова вернемся в Россию. Думалось, что доведется мир повидать. Море, Франция… А то, может, и Африка. Когда б мы это увидели!
– Француженки, – задумчиво, с прононсом произнес молодой казачий офицер.
– О-де-колон! – дурашливо, растягивая слово, проговорил его сосед.
– Про-ван-саль – насмешливо передразнивая смутившегося офицера поддержал другой.
– Ага, потерпите чуток, будут вам и француженки… А пока, во-о-он, видите? – и он показал на собирающихся стайками и суетящихся вокруг казаков молоденьких медсестер из Красного Креста.
– Интересно, француженки или нет?
При посадке казаков в поезда действительно молоденькие француженки помогали подносить еду к вагонам и весело перешучивались со своими подопечными. Они были такими изящными и хрупкими, так задорно смеялись, что казаки невольно обращали на них внимание.
– С каким удовольствием я бы провел время с этими милыми существами… – мечтательно произнес казачий офицер войсковой старшина Николай Манохин.
– Кто они? Сестрички милосердия, наверное? Боже, если хотя бы одна ко мне милосердие проявила! – без всякой надежды на взаимное внимание со стороны женского пола сказал сотник Павел Грешнов, носивший старинную донскую фамилию и имевший, под стать фамилии, репутацию большого любителя женского пола.
– Ну, ты ж посмотри на него! Еще три дня назад с жизнью на корабле прощался, все молитвы со страху вспомнил! А уже – туда же, – язвительно рассмеялись вокруг.
– Ожил, зашевелился. Все хотения проснулись. Как беседовать-то с ней будешь? На каком языке милосердие выпрашивать?
– Французский познал в пределах гимназического курса, а обхождение у меня – по лучшим правилам военного искусства покорения дамских сердец, – не растерялся острый на язык Грешнов.
– А помещение? Антураж, так сказать! – продолжали веселиться офицеры.
– Ввиду полевых условий, ничего, кроме палатки, предложить не могу.
