– Тем не менее, эта некрасивая история вам очень повредила, – сказал аббат Гама.
Вечером Казанова пошел к кардиналу Аквавива и узнал от него, что Барбара отправлена в монастырь, а ее история уже стала главной темой пересудов в Риме, и Казанове в этой истории приписывается едва ли не главная роль. Естественно, Казанова вновь принялся все отрицать, но кардинал жестко оборвал его и сказал, что пустая болтовня его не трогает, но и полностью игнорировать общественное мнение он не может, а посему Казанова должен немедленно покинуть Рим, желательно под каким-нибудь благовидным предлогом.
– Уходите, – сказал он, – и не показывайте мне своего отчаянья.
Два часа бродил потом Казанова по Риму, пытаясь найти выход из сложившегося положения, но все было напрасно. В кои-то веки он сказал чистую правду, но ему не поверили. В кои-то веки он совершенно бескорыстно сделал доброе дело, и сам стал крайним.
Правильно говорят, что правда необычайнее вымысла, ведь вымысел должен придерживаться правдоподобия, а правда в этом не нуждается. Правильно говорят, что всякая правда, стоит ее высказать, теряет свою несомненность и приближается ко лжи, а любое доброе дело – наказуемо.
Глава шестая
Пригожий юноша, или все-таки девушка?
Ежели существует удовольствие и ежели насладиться им можно только при жизни, то, следовательно, жизнь – счастье.
Джакомо Казанова
На пути из Рима в Анконе Казанова остановился в лучшей гостинице. За ужином он увидел за соседним столом пожилую женщину, двух девушек и картинно-красивого мальчика, который, как оказалось, был певцом-кастратом, оперной примадонной примерно семнадцати лет.
Семейство это было из Болоньи, и кастрат, которого звали Беллино, по просьбе окружающих сел к клавиру и стал петь. Голос его был чарующе красив, и Казанова, глядя на него, мог поклясться, что перед ним женщина в мужском платье.
Чтобы разрешить эту загадку, Казанова решил отложить свой отъезд, стал приглашать это странное семейство на кофе и на обед, но, тем не менее, ему никак не удавалось вызвать у Беллино хоть какой-то отклик. Зато ему быстро удалось добиться благосклонности обеих девушек, которых звали Марина и Чечилия. Но вот Беллино, когда Казанова как бы случайно дотронулся до его кружевного жабо и попытался запечатлеть на его груди поцелуй, вскочил и убежал.
Когда перед сном Казанова запирал свою дверь, пришла Чечилия, уже наполовину раздетая, и спросила, не хочет ли он взять ее с собой. Возможно, и хочет, но он сначала должен получить ответ на волнующий его вопрос. Чечилия убежала, но скоро вернулась.
– Беллино уже в постели, но завтра он выполнит ваше желание, благородный господин, однако при условии, что вы проведете ночь со мной.
Не успел Казанова дать ответ, как Чечилия заперла дверь и бросилась в его объятия. Утром он дал ей три дублона.
На следующий день Казанова ужинал вместе со странным семейством из Болоньи, и Чечилия с Беллино пели замечательные неаполитанские песни. Ближе к полуночи Казанова попросил Беллино объясниться, но тот снова вырвался. Зато пришла Марина, и утром Казанове пришлось и ей дать три дублона за услуги.
На следующий день они опять ужинали все вместе, и Казанова предпринял новую атаку на Беллино, но с тем же отсутствием результата, что уже начало раздражать венецианца. Тогда Казанова решил действовать уже без всяких церемоний:
– Признайся, что ты – женщина, – сказал он.
