– Что с тобой? – забеспокоился Антуан. – Ты какая-то странная.
– Знаешь, сколько времени ты провел сегодня вечером вот с этой штукой в руке? – поинтересовалась Софи ровным голосом, помахивая губкой.
Антуан нахмурился.
– Ты беспокоишься о том, что Матиас одинок – продолжила она, – а о собственном одиночестве ты никогда не думал?
Она бросила ему губку, которая приземлилась точно посередине стола, и вышла из дома.
***
Софи ушла уже больше часа назад. Антуан по-прежнему бродил кругами по гостиной. Подошел к стене, за которой проживал Матиас. Поскребся пальцем в перегородку, но с другой стороны в ответ не донеслось ни звука: его лучший друг, наверно, давно спал.
***
В один прекрасный день Эмили напишет в своем дневнике, что влияние Софи на ее отца сыграло решающую роль. Луи добавит на полях, что полностью с ней согласен.
Валентина обернула простыню вокруг талии и уселась верхом на Матиаса.
– У тебя сигареты есть?
– Я больше не курю.
– А я вот курю. – И она принялась рыться в своей сумочке, брошенной у постели.
Она подошла к окну, и пламя зажигалки осветило ее лицо. Матиас не сводил с нее глаз. Он любил движения ее губ, когда она курила, завитки летящего дыма.
– На что ты смотришь? – спросила она, прижавшись лицом к стеклу.
– На тебя.
– Я изменилась?
– Нет.
– Это ужасно, я буду так скучать по Эмили.
Он поднялся и подошел к ней. Валентина приложила руку к щеке Матиаса, поглаживая пробившуюся щетину.
– Оставайся! – прошептал он.
Она глубоко затянулась сигаретой, и раскаленный табак затрещал.
– Ты все злишься на меня?
– Перестань!
– Забудь, что я сейчас сказал.
– «Забудь, что я сказал», «сотри из памяти то, что я сделал», – ты уверен, что жизнь – карандашный набросок?
– Если карандаши цветные, то получится не так уж плохо, а?
– Взрослей, старина!
– Если б я повзрослел, ты бы никогда в меня не влюбилась.
– Если б ты повзрослел после этого, мы до сих пор были бы вместе.
– Останься, Валентина, дай мне второй шанс.
– Это наказание для нас обоих; я еще могу иногда быть твоей любовницей, но не женой, нет.
Матиас взял пачку сигарет, замялся и бросил ее обратно.
– Не зажигай свет, – тихонько попросила Валентина.
Она распахнула окно и вдохнула прохладный ночной воздух.
– У меня завтра поезд.
– Ты же сказала – в воскресенье. Тебя там кто-то ждет, да?
– А что это меняет?
– Я знаю его?
– Перестань причинять нам боль, Матиас.
– На этот раз скорее ты мне ее причиняешь.
– Значит, наконец ты сможешь понять, что я тогда чувствовала; и учти, в то время мы еще не расстались.
– А чем он занимается?
– Какое тебе до этого дело?
– А когда ты с ним спишь, тебе тоже хорошо?
Валентина не ответила, выбросила на улицу окурок и закрыла окно.
– Извини, – пробормотал Матиас.
– Мне пора одеваться и уходить.
В дверь застучали, и оба они подскочили.
– Кто это? – спросила Валентина.
Матиас посмотрел на будильник, стоящий на ночном столике.
– Представления не имею. Подожди, я спущусь посмотрю и принесу твои вещи.
Он повязал полотенце на бедра и вышел из комнаты. Стук во входную дверь усилился.
– Иду! – заорал он, спускаясь по лестнице.
***
Антуан, скрестив руки на груди, с решительным видом смотрел на друга.
– Послушай меня хорошенько, в одном я ни за что не уступлю: никаких нянь в доме! Мы сами будем заниматься нашими детьми.
– О чем ты говоришь?
– Ты по-прежнему хочешь, чтоб мы жили под одной крышей?
– Да, но, может, выберем другое время?
– Что значит – «другое время»? Ты хочешь сказать, что мы будем жить по раздельному времени?
