Кёльнские каникулы. Увидеть Берн и не умереть - страница 10

Такой я видел ее впервые, а потому не знал с чего начать разговор. Она тоже явно не спешила придти мне на помощь. Некоторое время мы молча смотрели в глаза друг друга, наконец, я отвел взгляд. Понимая, как нелепо выгляжу, таращась на нее снизу верх, я резко поднялся с пола. Так ничего и ни сказав, она прошла в прихожую, сняла верхнюю одежду и заперлась в ванной комнате, в которой провела чуть ли не полчаса.

Все это время я тщетно пытался вновь сосредоточиться на работе, но смысл немой сцены, разыгравшейся несколько минут назад, не давал мне покоя, я лихорадочно думал, что или кто мог довести Фатиму до состояния потери контроля над собой.

Наконец Фатима вышла и тут же позвала меня. Впервые она позволила себе появиться передо мной в банном халате, казалось, это никак не смущает ее, в то время как я чувствовал себя крайне не уверенно. Еще больше поразило ее обращение ко мне на «ты». За время нашего знакомства мы предпочитали весьма удобную в нашем случае форму обращения на «вы». Ее «ты» прозвучало столь неожиданно, что я даже не понял смысла задаваемого вопроса, лишь минутой спустя, сообразив, что меня спрашивают, почему я до сих пор не ужинал, и приглашают к столу. Это не было оговоркой, казалось, Фатима с некой целью форсировала близость наших отношений, но ничего похожего на любовь, или хотя бы симпатию ко мне, в ее взгляде не читалось.

Мне стало крайне неуютно, характер новых отношений, который единолично диктовала Фатима, начинал раздражать меня. Я попытался узнать, что произошло за эти полдня, изменивших, а может и перевернувших жизнь Фатимы. После недолгих расспросов она сказала, что окончательно порвала со своим женихом, с которым была обручена. Я никогда не видел у Фатимы на пальце обручального кольца, хотя современная мода значительно изменила его традиционную форму, так что сказать что-либо определенное я не мог. И все же это признание поразило меня, я еще совсем недавно был твердо уверен, что у Фатимы нет даже парня, надо же, появился целый жених, успевший, правда, лишиться своего статуса.

Я с трудом подыскивал слова утешения, когда обратил внимание, что ссора с женихом, как будто, не произвела на Фатиму должного впечатления. Она вдруг стала расспрашивать меня о моих ближайших планах, и у меня возникла мысль, что жениху срочно ищется замена. Когда я стал что-то лепетать о своей карьере на новой работе и диссертации, она, ничуть не смущаясь, спросила меня, хочу ли я жениться на ней и уехать за рубеж. Вопрос был столь откровенным, звучал настолько однозначно, что играть в непонимание было бы глупо. Ситуация чрезвычайно напрягала меня, я не мог понять, что за игру затеяла Фатима, какие обстоятельства заставляют ее срочно выходить замуж и эмигрировать из страны.

Вдруг она стала горячо убеждать меня, что фантастически богата, отец позаботился о будущем не только ее, но и возможных внуков, так что и я не буду ни в чем нуждаться, а если захочу, то смогу и вовсе не работать. Возникло чувство, что Фатима приценивается ко мне, стараясь понять за какую сумму я готов продаться. Это уже возмущало, я, строго придерживаясь обращения на «вы», стал расспрашивать Фатиму, что произошло на самом деле, и с чего она вздумала, мне, человеку, которого она знает неполные две недели, предложить стать ее мужем.

Она отвернулась к окну и долго всматривалась в панораму улицы, вряд ли что-либо воспринимая. Когда она повернулась, лицо ее было совершенно бесстрастным, казавшимся холодным от мерцающей в полутьме белизны кожи. Она вновь перешла на «вы», спросив, сколько еще времени мне необходимо, чтобы завершить работу с документами из сейфа. Я назвал срок в две недели, но она решительно отказала мне, заявив, что может согласиться только на срок до конца текущей недели. Фатима предложила согласиться на эти условия или рассчитать меня, на всю сумму гонорара по контракту, по которому я должен был найти убийцу ее отца.