Кельт-Друидистская Этимология. Том I - страница 23

Но пока Я довольствовался, с совершенным прямодушием, о тех успехах, с коими кому-нибудь отсель да прибудет погружаться в исследования сего рода, мне предложили (к чему могу честно и непринуждённо заметить, что то не было моей собственной мыслью), оттоль как некоторые практические советы по восстановлению античного Кельтского или элементарного языка, таки, уже будут отточены мной, чтобы в том мне было б ещё пожертвовать собой и к утверждению всего, чем обоснована идея самого заглавия, и образом таким, каким оное здесь явлено к чести возымения всех великих вкладов в мир литературы.29

<стр. 5>

Сей аргумент, по мне весьма частного рода, предстал быть нисколько не меньшим грузом: едва ли когда Я бывал преисполнен всея глупейшей напраслиной в собственных мечтаниях, дескать, о таком, чтобы литературная честь нации когда-либо могла б аффектированно зависеть от успеха иль неудачи в сией моей амбиции о приоритетах исследования, – настолько, насколько мой вклад, вообще, может быть расценен как исследование, или скорее как поиск (путей восстановления).

Потом, этакое было уже в исключительном и чистейшем признании особенной не бесполезности, сравнительно всея эффекту на публике, когда единственно лишь из света воспротивления престижу, в дальнейшем, таковое побудило меня продолжить труд, каковому Я произволил быть опубликованным под ноткой супрессии. Со стороны, думается, было очевидно, что (античные) реликвии сей нации никак не смогут возыметь того предпочтения в иностранце, как нежели то во мне.

Но, в порядке основательного, эффективного исполнения, весьма убедительно возникала необходимость соотнесения смысла Публичного к природе сего предприятия. Сие никак не могло бы быть соделано без оформления более раскрытого материала пред судом (критики), нежели то содержалось в моём предызмышленном, грубоватом, неудобоусваиваемом (ранее-сочинённом) эссе. Я также посчитал вполне честным отнести сей предмет в сравнение предложениям Монс-ра Бриганта (Brigant), на кои ссылался прежде, и к сему, беспристрастно кои здесь присовокупляю.30

В сиих видах, Я прибег к собственно-составленному сборнику, долгое время каковой создавался мною из подборки обоюдных иллюстраций слов и их смыслов, в идее их более упорядочить и придать им большую раскрытость, масштаб и экспансивность, ко случаю какой-либо публикации всея плана сего предложенного исследования. И, когда по воле времени вышло предоставить этакий материал ко вниманию судейства публики, Я убеждённо решился на то, чтобы на воспоследовавших сему листах поместить несколько предварительных образцов продукта моего этимологического плана.

<стр. 6>

Оный, также, едва ли столь помпезен, как у Монсеньора Бриганта, в обещанной своей универсальности; но настолько, насколько это, в особенности, более соотносится античности сей страны, вряд ли таковое может предстать тогда менее интересным. Сколь много, в этаком смысле, Я преуспел или предуготовил себе какую бы то ни было возможную почву, в том, чтоб преуспеть, Я с радостью таки препоручаю подметить тем учёным мужам, кои наиболее компетентны в суждениях, – осведомлённые в достатке для опытного упредметования материала, в раз кои и благородны, и любопытны, и занимательны, а с тем, и весьма достойны того, чтобы всем этаким заниматься.

Я весьма далёк того, чтобы отрицать другие предметы любопытства в античности, так и истинную степень прочего вклада, и, в том, высшее оное достоинство. Восславить кабинет (или: академию) редчайшими медалями, оттисками of a Herennius, a Hostilian, a Balbinus, a Pupienus, a Pescinnius Niger, an Aquillia Severa the wife of an Heliogabalus, &c.; прояснить нечто невразумительное of a Carausius [?Гораций], a Minnasar, a Driantilla, &c.; или дополнить недостающие, эллиптически-расплывчатые или стёртые буквы в надписи на монументе некоего Римского Центуриона, или трибуна легиона, или даже некоего императорского дворового лакея, – в том вероятно найдётся, или лучше сказать, несомненно найдётся верная польза; правда, всё-таки несоизмеримо меньшая, чем то в попытке обнаружения основ нашей существующей структуры церкви и государства в веках, предшествовавших завоеванию сей страны Юлием Цезарем, чья всяко-отвратительная амбициозность, лишавшая его отдохновения в собственной стране по уничтожению в ней свободы, известно подстрекала его к повержению сего в нашей.