Снова облизав губы (они ужасно сохнут), я сказала:
— Ты напал на хозяина. Нас найдут.
— Нет.
— Найдут, — убежденно сказала я. — Наверняка в твоем теле тоже есть отслеживающий имплант.
— Нет.
— Нет – не найдут, или нет – нет импланта?
— Нет импланта, — ответил гибрид.
— Ты его тоже из себя пальцем выковырял? — не удержалась я от сарказма.
— Нет.
Я заметила, как гибрид прислушивается ко мне; он практически все понимает на общем центаврианском и говорит вполне сносно. Умом это создание явно не обделено; выкрала меня решительная и мозговитая особь. Да еще и чувствительная: он сразу просек, когда я попыталась взять его под контроль. С ним нужно применять эмпатию осторожно, так осторожно, чтобы он ничего не заметил…
Я окинула этого желтоглазого монстра взглядом, оценивая, есть ли у меня хотя бы призрачные шансы его провести. В свою очередь, он смотрел на меня, и смотрел пристально – иначе не умеет.
Зрительный контакт – еще один путь к эмпатии, поэтому когда я уловила его радость, не удивилась. Но не только радость чувствовалась, чувствовалось еще и предвкушение, сплетенное с тревогой. И надежда. Наверняка он надеется получить что-то с моей помощью; может быть, он хочет меня продать.
— Ты хочешь меня продать?
Гибрид ничего не ответил, но я поняла, что угадала – я чувствую слабый вкус его эмоций, у меня получилось на него настроиться.
— Ты рискуешь, — предупредила я, — если ошибешься, нас найдут и твой план провалится.
— Нет.
Я вздохнула и огляделась. Мы находимся в маленькой комнате, большую часть которой занимает гибрид – он сидит на кровати, и если встанет, ему придется согнуться в три погибели, потому как его рост не позволит здесь выпрямиться. В комнате есть помимо кровати пуфик с грязными пятнами и коврик; освещение дает маленькая лампа. Кое-какие детали обстановки и узор на коврике дают основания думать, что это дом орионца, и планета эта тоже орионская.
Из курса культурологии человеческих рас я знаю, что орионская раса генетически склонна к агрессии и воинственности, а также то, что многие орионские планеты до сих пор не входят в Союз и управляются правящими семьями или теми, у кого имеется достаточно влияния и оружия, так что здесь вполне могут процветать рабство и беззаконие. К тому же планеты Республики Земли и орионские окраины входят в одну, так сказать, область.
Задумавшись о том, в какие опасные места меня закинула судьба, я временно позабыла о присутствии гибрида, но он-то обо мне не забывал и следил за каждым моим движением.
Когда я попыталась встать, чтобы размяться, и убедилась, что не так слаба, как ожидалось, он спросил:
— Лучше?
— Если ты о моем самочувствии – я в норме.
— Хорошо. Мы лететь скоро.
— И куда же мы «лететь»? И как? Разве нас не засекут? Я центаврианка, а ты слишком приметный. Я-то смогу замаскироваться, а ты никак.
Гибрид ничего не ответил; он уверен в себе, но и боится тоже. Пользуясь тем, что он не связал меня, не заткнул рот кляпом и отвечает на вопросы, я спросила:
— Кому ты хочешь продать меня? Рептилоидам?
Он кивнул.
С тех пор как Кнот любезно сообщил мне, что я в рабстве, и с тех пор как я увидела гибридов, я знала, что в любой момент моя жизнь может оборваться, и возможна встреча с самыми жестокими существами вселенной. Знала – но подавляла страх, а также гнала мысли о плохом из головы. Но как ни старайся уверить себя в том, что все будет хорошо, невозможно оставаться спокойной, когда осознаешь, что это не приключенческий роман с обязательным счастливым концом, а безразличная реальность, в которой я просто товар.
