Упустив или запамятовав что-либо из обязательных дел по хозяйству, Холмская, спохватившись вдруг, видела, что дело это не упущено и сделано или делается под присмотром Катерины. А ключница и приказчик давно уже докладывали обо всем не только старой барыне, но и молодой барышне.
А когда возникали споры, то не старались переубедить барыню, а молча соглашались, но потом шли к Катерине и потихоньку делали так, как велела она.
То, что Катерина становилась второй хозяйкою в Надеждине, как бы даже радовало старую Холмскую, но одновременно, невольно, непонятно почему, раздражало. Не так уж еще и стара Холмская, а вот дочери уже совсем не дети, их жизнь идет своей дорогою, а жизнь матери не поспевает за ними.
И то, что Катерина, по-видимому, все-таки уедет из Надеждина в Палеевку, где и будет вести свое, аглаевское хозяйство, даже как-то неосознанно пугало, Холмская словно боялась остаться одна, без помощи Катерины, ведь помощь эта всегда оказывалась к месту и требовалась на каждом шагу.
Но главное, конечно же, не это… Уж больно несмышлен жених… Хотя он и мил, и добр, и хорош… Но все-таки не обеспечен… Да и Катерина ведь совсем еще молода…
– И вот что, Софьюшка, – сказала сестре Елизавета, – мне кажется, нужно придумать что-то такое, чтобы убедить маменьку…
– Что же?
– Ну, может сказать ей, будто Аглаев приготовился увезти Катерину, чтобы обвенчаться с нею… Так уж лучше…
– Маменька не поверит. Разве Аглаев похож на гусара?
– Но он ведь влюблен…
– А куда же он увезет ее – его Палеевка рядом, в двух верстах. И где им венчаться? Все равно ведь в нашей надеждинской церкви. Нет, маменька в такое не поверит.
– Не поверит… Но нужно что-то придумать…
– Я подумаю. Может, что и придет в голову, как убедить…
– Софьюшка, ты уж подумай. Сама видишь, как очень нужно…
– Поговорим без Катерины… И начинай первая ты. Только про то, что они безумно любят друг друга, ни слова. И про то, как маменька шла за папеньку, а у него ничего не было – тоже не говори.
– О чем же мне говорить?
– О том, что мы отказываемся от своей доли в Надеждине. И о том, что твой князь в будущем похлопочет для Аглаева о месте по статской службе. А потом я… Я что-нибудь придумаю…
– Ох, Софьюшка, придумай!
7. Приметы деревенской жизни
В багрец и золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье.
А. С. Пушкин.
Обычай – сильнее закона.
Сенека.
Случай поговорить с матерью представился спустя несколько дней после того, как Елизавета и Софья обсудили свое намерение убедить ее дать позволение Катерине выйти замуж за Аглаева, давно добивавшегося руки соседки, хотя и робко и нерешительно и пасуя перед строгостью маменьки своей избранницы, но все-таки неотступно, не видя в жизни другой цели, кроме как вдохновленного служения предмету своей любви.
Осень уже готовилась к встрече с зимою, как вдруг пошли поздние осенние грибы – зеленки: у них пластинчатые шляпки, сверху серые, черные или даже фиолетовые, а снизу – зеленые. Такое случалось раз в три-четыре года, обычно когда не удавался грибной урожай. Летом зеленки попадаются редко и никакого интереса не представляют, ничем особенным не отличаясь ни в супе, ни на сковороде.
Но иногда, перед самой зимой, когда легкий морозец по утрам уже чуть-чуть схватывает землю слабой, ломкой под ногами корочкой, зеленки вдруг разом высыпают по опушкам, в молодом ельнике и по сосняку, почти сплошным ковром покрывая небольшие полянки, усыпанные старыми желтыми иглами хвои и сухими листьями.
