И этого всего вдруг стало так много, что внутри что-то щёлкнуло, и всё то, что Виктору удалось узнать за прошедшие годы о пленнице, которую скрывала тайная комната, – всё это неожиданно стало реальным. Нужно быть слепцом, чтобы думать, что Ки человек. Мужчина это понял и осознал.
Ли Гон развернулся и молча вышел в ночь, едва не сбив замешкавшегося у двери Джона Хёка.
По вздувшимся напряжённым мускулам скользили холодные струи льющейся из душа воды. Было безумно холодно, но даже это не могло сбить того возбуждения, которым пылало тело Виктора. Мужчина хрипло и сбивчиво дышал. Стоял, закрыв глаза и уперевшись лбом в холодный гранит стены. За закрытыми веками пульсировала красным бешеная, почти животная ярость на отца и на эту девчонку, что и бровью не повела, погрузив Виктора в самый эпицентр подавленных детских кошмаров. Бесконечных ночных метаний, в которых Виктор видел отца и жаждал его любви, но был нескончаемо отвергаем, точь-в-точь как в нелицеприятной реальности. А потом она, словно мучений Виктора было ещё недостаточно, превратилась в подростка, а желание обладать ею осталось…
…Тварь…
От этой мысли мужчина застыл, окаменел, будто молнией поражённый. Не осознавая того, он сейчас в точности повторил любимое выражение отца, вплоть до интонации.
…Вот так и рождаются монстры…
Ли Гон зарычал и, отклонившись, впечатал кулак в стену. Послышался треск плитки. Мужчина, не отнимая руки от стены, опустил голову и выдохнул сквозь сцепленные зубы.
Слабый голос разума, всё ещё пытающийся пробиться сквозь стену из нагромождённых новых, каких-то инородных чувств и желаний, твердил, что не нужно приближаться к этой проклятой двери, а тем более открывать и пытаться общаться с существом, томящимся за ней.
Так измениться за сутки… Мужчина понимал, что это ненормально. Ранее никогда президент не испытывал таких мучительно сильных неконтролируемых эмоций. Самое сильное – это злость на отца, и кроме этого… ничего. Но не теперь. Сейчас внутри вырос и извергался вулкан. Ещё немного, и не останется ничего.
И хуже всего эта девчонка… Кирин, она знала, что он чувствует, мужчина был в этом уверен. Это читалось в её глазах. И она специально мучила его. Издевалась.
…Пытаясь отомстить за все свои страдания?..
Он понимал, но не мог не злиться в ответ. Слишком больно ему было. Слишком по живому.
От злости на себя скрипя зубами, Виктор вышел из душа. Обмотав бёдра полотенцем, застыл каменным истуканом у окна, невидящими чёрными глазами всматриваясь в темноту ночи. Затем метнулся к ящикам. Отыскал среди папок ту, которая была с пометкой «Х». Эти документы ему периодически доставляли люди, специально нанятые, чтобы следить за отцом. Раньше Виктор отбрасывал их, ввиду бредовости того, что в них было понаписано. Но теперь…
Президент уселся в кресло и стал перелистывать испещрённые чёрными буквами листы, время от времени хмурясь, перечитывая то, что сразу не укладывалось в воспалённом сознании.
18 января 1453 г.
Кирин был перевезён из Южного дворца, где он обитал, в резиденцию Гон. Перевозили в закрытом экипаже. На протяжении всего пути следования процессии таял снег, прорастала трава, растения просыпались, словно уже наступила весна. Из сорока стражников, обеспечивающих охрану существа, к концу пути в живых остались десять человек. Хотя никто не знал, что они сопровождают, и во время перевозки Кирин не покидал экипажа. По всей видимости, его влияние и сила продолжают расти.
