…..
Зима близилась к концу. Уже наступил месяц март, но снег ещё не растаял. Да и холодно было. Баба Валя, выполнив свои несложные дела, села, как обычно, к столу. Взяла ручку, чтобы записывать свои мысли. Воспоминания не шли в голову, зато кружились мысли другого характера.
Как ни крути, а весна пришла. Запах чувствуется. Сегодня за дровами выходила – потеплел воздух. Точно потеплел. Легче дышать стало. Скоро я к вам приду, родимые. Дождитесь меня, дождитесь.
Старуха крутила ручку в руках и думала о своём. А потом вдруг нагнулась и написала.
Расцвела сирень, запахом пьяня,
И дурманом рьяным в сети завлекла.
Я, как птица жаркая, в высь хочу взлететь.
Но любовь греховная не даёт лететь.
Вмиг вскружила голову, ни вздохнуть, ни встать.
И ярмо разлучницы мне теперь не снять.
Ты, молва людская, не спеши судить
И девчонку глупую ты сумей простить.
Обели ей душу, пожалей, пригрей.
Ведь счастливой дѐвицей ей не долго слыть.
Краткая, греховная та любовь была,
Но ведь, окаянная, поросль дала.
И теперь лишь девице тех детей растить.
О сирени рьяной в голос голосѝть.
…..
Одиночество давно как мой удел.
К нему привыкла, не ропщу уж вовсе.
Только кажется: уж больно длинна ночь,
День – так тянется одно мгновенье.
Иногда так хочется тепла,
Чтобы кто-то обласкал хоть словом,
Но в ответ лишь только тишина.
Одиночество не любит шума.
……
Души моих друзей:
Настюхи, Барсика, Каштанки, Жучки –
Я не вида̀ла более честней, добрей и преданней.
И не идут в сравненье наши – человечьи.
Гоняясь за достатком, мнением и внешней красотой.
Мы разучились понимать другого.
Нам легче осудить, предать, толкнуть,
Чтобы кому-то не повадно было.
А души наши? Рискуем потерять их. В погоне за “счастливой” жизнью.
И зваться будем Существа –красивые себялюбивцы.
Стихи были простенькие, о наболевшем и опять лишь о пережитом. Про другое не писала. Да и не было другого у неё. Только животные и дети. И всё в родном селе. Ничего и не видела больше.
Как всегда, проведя за сочинительством большую часть дня, старуха бросила тетрадку, а с нею и стихи, в топку печи. А потом долго наблюдала, как огонь быстро пожирал её воспоминания о прожитом. А ведь за воспоминаниями скрывались годы её жизни. И далеко не радостными были они. Вот и сейчас она сидела, смотрела на огонь, а мыслями была в своей далёкой молодости – в давних годах жизни своей с мужем.
Счастья, по-большому счёту, я и не видала, живя с Василием. Что говорить, мужиков после войны было мало, оттого и зазнавались они. Могли выбирать: какая покрасивше будет, ту и брали. А надоест, так скорёхонько и меняли. Девки, так те были и рады, особо – кто засиделся. Мой Вася не был исключением. Всё мне в упрёк ставил, что сама я ему в объятия кинулась, и он толком не разглядел меня. Вроде красивая – и ладно. А Зинка, говорил, его душой взяла. Уж как я к нему ластилась… Придёт с работы, а я его как знатного гостя встречаю. И не знаю куда посадить, чем потчевать. Он глазом только поведёт, а я уже бегу ему подать то да сё. Всё боялась, что бросит он меня, к своей Зинке вернётся. А ночью жарче меня бабы не было. Уж я его любила, так любила! Детей нарожала. И не понимала дура, что чем больше я ему рожала, тем больше от себя отваживала. Располнела маленько, уставать стала. Трое как никак. Всё хозяйство на мне и дети впридачу. Стала замечать, что, если он на улице Зину встретит, остановится. Заговорит. Не знаю, о чём они там говорили, но заливалась она смехом, словно колокольчик. Щёчки её раскраснеются, косу вперёд закинет, она у неё на солнце словно золото блестит. И уж такая милашка становилась, загляденье просто. Глаз не отвести…
