Читать онлайн Светлана Герцог - Кладбищенский сторож

У продолговатого невзрачного здания, спрятанного от глаз людских за высоким забором, была своя неординарная история, но она не шла ни в какое сравнение с историями людей, которые в разное время и по разным причинам оказывались обитателями этого дома. Крутилось колесо времени, меняя убранство и наряды, оставляя неизменным облик самого строения, и если бы можно было заглянуть в прошлое, то оказалось бы, что старый дуб в парке существовал еще тогда и был не менее могуч, чем сейчас, и что на месте теперешних клумб также, как и тогда, пышно цветут ромашки, а старая лавка, спрятанная в кустах сирени, как будто вообще не меняла своего статуса за почти сотню лет. Если бы стены могли говорить, они поведали бы массу самых разнообразных историй, которым они были свидетелями но стены молчат и поэтому вместо них буду рассказывать я.

Металлическая снеговая лопата, соприкасаясь с асфальтом, издает очень неприятный звук и мокрая жижа, растаявшего мартовского снега с не менее противным чваком, оказывается на обочине. Казалось он этого даже не слышит. Отработанными до автоматизма движениями он чистит дорожку. Мужчине лет сорок, худой и жилистый, как канат. Даже под старой телогрейкой можно различить, как с удовольствием скручиваются мыщцы выполняя не сложную работу .

Надвинутая на лоб шапка не дает полностью разглядеть лицо и яркие живые графитового цвета глаза. Остановившись, он опирается на черенок лопаты и задумчиво смотрит вдаль, туда, где по кромке леса заканчивается кладбище, на котором он последние три года, после того, как его выпустили из психушки, работает и живет.

Сегодня хоронили пожилую женщину. И все вроде как всегда, только поодаль от всех горько плакала молодая девушка, все ушли, и только тогда она позволила себе приблизится к накрытой венками могиле. Он не слышал, о чем шептала она, да это ему было и не нужно.

Он снова уставился вдаль, там не было ничего примечательного, просто вороны устроили гвалт, просто, когда-то так уже было.

Мы часто очень поздно делаем выводы, хорошо если это происходит до того как наступает точка невозврата, когда судьба дает шанс направить чужую и свою жизнь по другому пути. Хуже! все остальное всегда хуже.

И память подсовывает ему очередную прожитую историю.

«Этому старому бревенчатому бараку было столько же лет, сколько и огромным деревьям, в тени которых она стояла. Она знала это точно потому, что помнила, как их сажали вокруг, вкусно пахнущего свежим деревом, светлого дома.

Помнила счастливый смех, с которым женщины вносили в него подушки и перины, и перебрасываясь шутками мужчины, тащили столы и кровати, и как в вечерних сумерках сидя за огромным накрытым прямо на улице столом, взрослые пели, и песня начинаемая одним быстро подхватывалась всем столом и от восторга у нее захватывало дух.

Она поворачивала голову, и взгляд упирался в такие же восторженные глаза. Худенькая девчушка с яркими серыми глазами, косички расплелись за весь день, наполненный шумными и веселым переездом и субботником, в котором участвовали все от мала до велика.

Им с подружкой тоже работа нашлась, утаптывать грунт, да поливать деревья. Женщина поворачивает голову и сквозь слезы, будто видит двух чумазых девчонок с большой лейкой, которую они тащат вдвоем, вода из лейки обливает то одну, то другую, они хохочут и льют остатки воды под грушу, рядом с которой она сейчас стоит. Ни с кем после, никогда не смеялось она так легко и беззаботно.

Окно второе слева, давно немытое, затянутое какой-то серой тряпкой. Она смотрит сквозь время и видит другое кипельно белые кружевные занавески треплет свежий осенний ветерок. В приоткрытую форточку выглядывает пухленькая уютная женщина в нарядном переднике, ей в детстве казалось, что Надюшина мама сама, как сдоба, которую она пекла, такая же румяная ароматная и теплая.

Вытирая руки о перекинутое через плечо полотенце, она кричит во двор, им двоим, заигравшимся первоклашкам.

–Надюша, Верочка идите кушать -они торопливо собирают разложенных кукол и бегут в теплое, вкусно пахнущее борщем и блинами нутро дома.

Она беззвучно шевелит губами- тетя Зоя.

От старой лавки, с очень удобной спинкой, стоявшей под окнами, уже давно не осталось и следа, но она видит ее, как и сидящих на ней людей.

Высокий стройный с калининской бородкой, очки в тонкой оправе – Пал Палыч весь упарившийся, шапка съехала на затылок, он смеется с какой-то шутки, которую ему на ухо рассказывает мужчина в модном цигейковом пальто. У мужчины открытое румяное лицо, и если присмотреться, то можно сразу найти сходство с неловко стоящей на коньках десятилетней Верочкой.

Мужчины расшнуровывают коньки, а они с Надюшей с мольбой глядя на них надеются, что им еще разрешат покататься. Мужчины переглядываются и заговорщицки в один голос произносят -только маме не говорить- !-и начинают хохотать.

Коньки летят, как будто ведомые неведомой волшебной силой и от восторга все замирает внутри. Им не нужно было делиться этими ощущениями, они были одни на двоих. Все с момента их знакомства у них было одно на двоих, начиная от детской мечты до одной на двоих мамы.

"Тетя Зоя"– снова одними губами произносит она. Куда подевалась ее родная мать, отец никогда не говорил, только с болью во взгляде и немой просьбой не спрашивать, все время отшучивался.

–Она у нас капитан дальнего плавания.

Надина мама как-то естественно превратилась в маму двоих дочерей, и никогда не делала различий между ними, если что-то они натворили ,то и получали обе, если хвалила, то не скупясь на слова и искренне радуясь за них.

А еще Верочка всегда знала, чувствовала, что ее любили, только за то, что она такая, какая есть.

Никто после не любил ее так, кроме отца.

Все время она старательно обходила барак стороной, каждый его изгиб, каждая мелочь стучалась в ее память воспоминаниями о счастливом детстве и беззаботной юности в окружении любящих людей.

Барак был немым упреком, укором, ее тщательно избегаемой совестью, ей даже казалось, что она слышит его голос горестно вздыхающий скрипучими дверями.

– Что же ты наделала – он теперь как старый дед весь сгорбился, потемнел и потерял ясность глаз. Подъездная дверь, как беззубый рот неряшливо раскрыта и подперта кирпичом, хотя обычно плотно заперта.

Тепло берегут.

Затхлое, ужасно воняющее кошками, мочой и грязным человеческим телом, тепло.

В проеме двери показалось двое идущих тесно, плечом к плечу, и когда они вышли на улицу, стало понятно почему.

У них на плечах был гроб. Простенький без кистей и глазета, еще двое идущих сзади показались и вся четверка замерла в растерянности.

Вынесли, а что дальше делать не знают, посовещавшись между собой, опустили гроб на лавку у подъезда. Один убежал в барак, а трое отошли чуть поодаль и закурили. Женщине не было видно лица почившей, но ей не надо было видеть ее лицо, оно постоянно стояло у нее перед глазами, отличался только возраст, вот им по пятнадцать, и нервно хихикая Надюшка рассказывает как Славик из параллельного класса пригласил ее в кино, вот они сидят укутавшись в одеяла и мечтают, как выйдут замуж, родят хорошеньких детишек и всю всю жизнь проживут рядом, то как они будут старушками им дается с трудом, поэтому они ограничивается годами так сорока и намечтавшись укладываются спать, вот им двадцать, и они на танцах самые заметные, еще бы дочка директора фабрики и дочка главного инженера, красавицы хороши везде и в танцах и в учебе. Неразлучные подружки. Вот им двадцать пять, и недавно окончившие институт, двое молодых специалистов работают на фабрике. С теплого летнего дня и начинается история конца. Он даже был ей неинтересен, просто были приятны ухаживания молодого, красивого парня. Была бы Надя, они бы даже не обратили внимание на него, но ей пришлось уехать к заболевшей тетке, и то ли от скуки, то ли из любопытства, она согласилась пойти в кино и на танцы. И всю неделю пока она с нетерпением ждала возвращения подруги, а он развлекал ее всеми доступными в небольшом городке способами.

В воскресенье вечером Надю надо было встретить с автобуса. Пошли вместе с Алексеем, конечно познакомились и какое-то время очень весело проводили время втроем, пока она не стала замечать, как во время разговора они вдруг замолкают не в силах разорвать взгляд, как румянцем пылают щеки Нади стоит им с Алексеем соприкоснуться руками.

И вместо радости за подругу, она чувствовала себя преданной обоими сразу. Обида и ревность сжирала все что было, и пока они витали в эйфории любви, она строила план достойный военачальника.

Сообщение о скорой свадьбе она приняла, как еще одно доказательство их подлости и замечательное оправдание тому, что собралась сделать.

На богатой веселой свадьбе гулял весь поселок, Пал Палыч не поскупился для любимой дочки, и она тоже веселилась, сжигаемая ревностью, и даже, не замечала обеспокоенного взгляда подруги и не слышала ее искренних слов.

–Верочка, с тобой все хорошо родная?

–Ты самый родной человек для меня, я очень сильно чувствую себя виноватой перед тобой.

Она отшучивалась

–Что ты Надюша, я конечно же рада за вас.

А сама сходила с ума от обиды. Каждое утро начиналось с мыслей о предательстве и ее душили слезы и злость. Только тогда, когда она думала о мести, ей становилось легче.

Aлексею, работавшему в отделе снабжения, она устроила крупную недостачу.

Благо возможностей для этого было множество. И пока длилось разбирательство, пока заплаканное лицо Нади с испуганными глазами виделось ей каждый день, она засыпала удовлетворенной и просыпалась почти счастливой. Алексея не посадили в тюрьму, помог Пал Палыч, но сняли с должности и отправили на поселение на год.

Такое решение удовлетворило почти всех, но только не ее, она огромным усилием сдерживала себя, что бы не заорать слушая Надины разговоры о том, что один год не так уж и много, и жаль только, что ребенок родится без отца, но это тоже не трагедия, он все равно еще маленький и не поймет, что папы нет, зато потом они будут жить долго и счастливо вместе. Эмоции затмевая разум руководили ею.

Следующее, что она сделала это сказала отцу, что Пал Палыч нагло к ней приставал и отец привыкший доверят любимой дочке незамедлительно принял меры, даже не слушая никаких аргументов.

Предложил Пал Палычу уволится по собственному желанию аргументируя это только прошлыми хорошими отношениями, иначе вся информация будет донесена в соответствующие органы. Как она и рассчитала, Пал Палыч уволился не сопротивляясь.

Даже огромная осязаемая обида во взгляде Нади не остановила ее и она не отказалась от своих слов, когда все вдруг понявшая Надя, пришла к ней в дом, чтобы поговорить.

-Этого не было!– не спрашивала, а утверждала она глядя ей прямо в глаза -Это ты все подстроила! И Алеше тоже! – отчеканивала она, не отводя взгляда.

–Если ты так ненавидишь меня, то пусть это только нас и касается, остальные здесь причем?

Она смогла выдавить из себя только кривую ухмылку и это было красноречивей слов.

В семье Нади ее подлости не пережил никто, сначала не стало еще не родившегося ребенка. У истощенной нервно и физически, хрупкой Нади случился выкидыш, потом на поселении убили Алешу за месяц до освобождения, Пал Палыч замерз в январский лютый мороз возвращаясь пьяный с завода, где последнее время работал наладчиком, через месяц не выдержало сердце тети Зои.