И на нижней палубе кто-то запел. Сначала тихо, а потом песня становилась все громче и громче, и казалось, что все быстрей и быстрей уходит от шторма галера, подгоняемая людскими голосами.
Пубертатный период – время бунта, как бы это протекало в его жизни, если бы он был обычным подростком, он не знал, но здесь в стенах психушки его бунт выглядел тихо.
Он был способен не на многое. Иногда он заводил песню и наблюдал, как медленно сонные слушатели оживляются, и вот уже кто-то присоединяется к нему, и со слабым блеском в глазах подхватывает знакомую мелодию.
Он пел: «Ста-а-рый клён, ста-а-рый клён…», и мечтательность проступала на лицах изможденных старух. Он пел: «Ой, моро-о-оз, моро-о-оз…», и приосаниваясь, мужики подпевали. Но стоило ему запеть: «Встава-ай страна огромная…», почти сразу же прибегали санитары, наученные прошлым опытом. Он тогда пел интернационал, и все слушатели встали единым порывом, и песня подняла с глубин душ молодость и веру в справедливость, и каждый из них был готов сражаться за это, что и произошло.
Бой был короткий, и санитары быстро утихомирили восставших побоями и успокоительным. С тех пор ему было запрещено петь песни, которые заставляли когда-то подниматься в бой даже трусов, но все же иногда он начинал куплет только для того что бы увидеть как оживают глаза полумертвецов и для того, чтобы знать, что все возможно, даже в их случае.
Легкий почти невесомый стук в дверь прервал его воспоминание. Нисколько не изменившаяся с их первой встречи женщина укоризненно качает головой и говорит
– Опять, Андрюша, у тебя в доме никакой другой едой, кроме кофе, и не пахнет.
Он как провинившийся школьник склоняет голову, с улыбкой наблюдая, как она движется по комнате, собирая посуду и ругается.
Хоть в гости приезжал бы, я б тебя откормила. Он молчит, наслаждаясь ее присутствием.
Ее привезли поздним вечером, когда на отделение опустилась благостная тишина. Убаюканные седативным, успокоились даже самые шумные и буйные. Семенюк, не моргая, уставился в потолок, что-то считая, беззвучно шевеля губами. Я наконец мог спокойно погрузиться в свои мысли. Из всего отделения, думал я, только считанные единицы были абсолютно невменяемы, в следствии каких-то генетических или физических сбоев в работе мозга. Остальные же являлись результатом причинно- следственной связи, работа над которой могла существенно облегчить их состояние в отличии от приема лекарств, которые только на время снимали следствие, позволяя причине возвращаться вновь и вновь, каждому из них нужен был хороший психолог прежде всего. Мы часто разговаривали на эту тему с заведующим, но как бы мы этого не хотели, у государства нет средств для этой цели. Да никто и не заинтересован в подобном эксперименте, поэтому проще изолировать их от общества и гасить приступы галоперидолом.
В первую секунду, когда отделение огласилось утробным криком, возникла только одна мысль, как женское горло может издавать такие громогласные звуки, а потом я вспомнил, если говорить диафрагмой и животом, звук получается более объемным.
– И поглотит вас гиена огненная! -возвещал голос: – И будут наказаны все!
В тишине отскакивая от стен, это звучало как Иерихонская труба, даже Семенюк встрепенулся и обеспокоенно начал вслушиваться в происходящее.
– Грядет день страшного суда и воздастся каждому по делам его!– не умолкал голос.
