– Зачем тебе, малец, это знать? Всё равно у тебя денег никогда не было, нет, и не скоро будут.
Сама она все деньги отдавала хозяину. И за еду, что выставляла на столы, и за услуги, что оказывала некоторым посетителям в комнатах наверху. (Дашка как-то шёпотом объяснила Миньке, что Марта занимается блудом. Что это такое, Дашка и сама толком не знала).
Однажды Минька увидел, что Марта отдала хозяину даже монету, которую случайно нашла на полу.
– А зачем ты её отдала? – Не выдержал Минька.– Никто же не видел, что ты её нашла.
– И что бы я с ней сделала? – Засмеялась Марта. – Что-то покупать здесь негде. В городе я не бываю. Если что-то понадобится – попрошу Акимыча – он и так привезёт.
Вообще-то Марта была неунывающая и весёлая девица. Однажды, отвечая кому-то из посетителей, со словами: «Вот мой самый любимый мужичок!» – поймала пробегавшего рядом Миньку, высоко подняла его, расцеловала в обе щёки и прижала к своей внушительной груди, что двумя полушариями выглядывала из глубокого выреза на платье.
Минька от неожиданности чуть не задохнулся, упёрся, отбиваясь, обеими руками и задрыгал ногами. Кое-как вырвался и убежал из зала под дружный хохот пьяных мужиков.
Главным жизненным учителем у Миньки всё-таки был Афанасий. Минька, затаив дыхание, с горящими глазами слушал его неспешные рассказы о боях, в которых тому приходилось участвовать. Особенно о битве при Нарве, где Афанасий в звании капрала командовал плутонгом*. (Плутонг – в современном понятии – взвод). Русская армия тогда потерпела поражение от шведов. Афанасию в этом бою шрапнелью перебило ногу. Кость потом срослась, но неровно. Хромота осталась на всю жизнь. Из армии пришлось уйти. Добираться на родную Смоленщину смысла не было. Все родные давно умерли. Попросился подработать в корчме у Игната Акимыча, да так и застрял здесь на годы.
– Понимаешь, Минька, – рассуждал Афанасий скорее сам с собой, – что такое русская армия? Это в основном обычные деревенские парни, которые хорошо умеют только землю пахать, да сено косить. А им сунули в руки железяки и приказали воевать. Вот они и воюют так, как сами это представляют. То есть для них баталия – это драка стенка на стенку или толпа на толпу. Только здесь противника ещё и убивать можно.
А шведы, они… как бы это сказать… более организованные, что ли. Чётко выстроены, стреляют залпами, перестраиваются по команде. Командир у них следит за боем со стороны и направляет свежие силы туда, где они нужнее.
А нам скомандовали: «Вперёд! На штурм!» И мы бежим, как стадо баранов. А по нам пушки в упор лупят. Каждое ядро просеку вырубает в наших телах. Ну, разве это дело? А прапорщики – знаменосцы? Это вообще самоубийцы. Размахивает в толпе знаменем, привлекает к себе внимание неприятеля. Их и убивают в первую очередь. Вот, как ты считаешь, Минька, какая польза во время баталии от флага? От сабли, штыка – понятно. Даже от кинжала больше пользы. А от флага? Только руки заняты. Я понимаю, если победили, тогда закрепили знамя на самом верху захваченной крепости, чтобы все видели. А так… эх!
Минька представляя себе, как он в красивой офицерской форме со знаменем в руках идёт на штурм вражеской крепости, и сердце замирало от восторга. Потом он героически погибает…, нет… погибать неинтересно. Он со знаменем в руках поднимается на самую высокую башню в крепости, и все сразу перестают воевать, потому что мы победили!
