Клара из 9 «Б». Повесть о школьной любви - страница 3

Конечно, я особо не злоупотреблял такими вещами: ну, от силы раз-два в месяц мог себе позволить такой побег. Вообще я заметил, что учиться на «отлично» мальчикам было проще, чем девочкам. С нас был меньший спрос, что ли. Ну, пошутишь пару раз, главное, контрольные и самостоятельные пиши на пятёрки, а там учителя закроют глаза на пропуски и несданные вовремя доклады и сообщения. Только физик и физрук трясли пацанов крепче, чем девчонок. Робели они, что ли? Перед оглушительной женской красотой.

Я, признаться, робел. Девочки для меня были тайной, мечтой, несбыточным желанием. Их смех, нежный голос, взрослеющее тело томили меня, дразнили, я терялся, мысли путались, стоило какой-нибудь из них обратиться ко мне напрямую. Свою застенчивость я прятал за нарочитой грубоватостью и юмором. Ни одна душа не догадывалась, что, обернувшись на уроке и встряв в чужой разговор, куда меня не приглашали, я мучился вопросом, каковы на вкус губы Белоглазовой? Настолько притягательно они блестели под какой-то липкой дрянью.

Алка Синицына, строго говоря, была девочкой, но я её знал так долго и так хорошо, что никаких тайн и желаний в отношении неё у меня не было. Она оставалась моим другом, корешом, братом. И сейчас я ей соврал.

Ещё с детского сада я уяснил, что самое простое – говорить правду либо не говорить ничего вовсе. Тогда не придётся запоминать тонну лжи. Но если приходится врать, то врать нужно с кучей мелких деталей, подробности придают вранью правдивость. И поэтому приплёл своё «не в форме», чтобы в глазах Аллы иметь право быть на физре.

В холле, как всегда, утренняя толчея. Мы идём мимо: оставим вещи в раздевалке в спортзале и уже на перемене после физры спокойно повесим куртки в общем гардеробе. Передав Алке её сумку, я свернул в мужскую раздевалку. Пацаны встретили меня гулом:

– О, Кор на физру пришёл, – зычно загоготал Карапуз.

У Вовчика уже устаканился голос, и звучал он, надо сказать, как мужик на базаре: громко, уверенно, низко. Я обменялся рукопожатиями. На физру пришли всего шесть человек, не считая меня. Как я и думал, Мишки Черноуса не было.

Спустя пару минут я уже натягивал чёрную футболку без рукавов и шорты. Переобулся в беговые «асиксы». Готов!

Я должен был показаться на глаза Сан Славычу прежде, чем он увидит меня и при всех начнёт подкалывать, мол, спортивная звезда заглянула на урок и всё такое.

В зале ещё никого не было. Н-даа, не спешат мои одноклассники на физру. Громко постучав в дверь тренерской, я вошёл. Сан Славыч смотрел свои записи. Старик работал физруком в нашей школе сто лет и всё равно вёл какие-то записи.

– Аа, Коробейников. Заходи. Ты чего?

– Здрасьте, Алексан Вячеславыч! Да вот, на урок решил прийти. Примите?

– Пашка, ну, конечно, приму. Только тебе дам отдельные упражнения.

– На другое и не рассчитывал, – засмеялся я.

Тренер знал о беге всё. Отличный легкоатлет, он был чемпионом СССР по бегу на пять тысяч метров, но никогда своими регалиями не хвастал, в отличие от директрисы, которая говорила об этом на каждом спортивном мероприятии, словно это она пробежала первой «пятёрку». Александр Вячеславович был похож на гончую: сухой, поджарый и оглушительно истеричный, если тренировка шла не так, как он задумал. Никто из нас не хотел с ним связываться, в перепалках последнее слово всегда оставалось за тренером. Вдобавок никого не радовали лишние «бёрпи» в наказание за дерзость. Но мы любили старика. По первой разминочной пробежке Сан Славыч определял, кто в команде в каком настроении и сколько съел на ночь.