– Сейчас у нас с вами будет обед, переходящий в ужин. Чего изволите? Выбирайте, что хотите. Туалет и умывальник вон там, за той дверцей, вы видели.
Вымыв руки и лицо, раб-патриций милостиво выбрал салат, бифштекс с жареным картофелем, лаваш и кофе. Клеменции достались суп, пирожное и минеральная вода. Она честно съела свою скромную часть обеда, хотя была вовсе не голодна. Да она бы и весь обед ему отдала, если бы он вел себя по-человечески, а теперь пусть остается полуголодным! Правда, ее пирожное с минеральной водой на фоне его бифштекса с картофелем как-то никло и терялось…
Когда официант, собрав посуду и благодарности, снова оставил их одних, Клеменция решила, что её новый знакомый – вернее, малознакомый – уже достаточно подобрел, и теперь его можно обрадовать, не опасаясь сердечного приступа.
Она сказала:
– Послушайте, я хочу вам кое-что объяснить.
Он поднял на неё глаза – серые-серые, как сумеречное заплаканное небо за окном. Если бы не недельная щетина на лице, он бы выглядел еще красивее. А если бы и вести себя умел… Ой, нет, так много хорошего в одном человеке быть не может, конечно.
– Я купила вас для того, чтобы помочь вам.
Свинцовую серость его взгляда оживила легкая ирония. Он как бы спросил:
– ?…
– Да, помочь. Вы что, сами не догадались? Я понимаю, люди вашего круга не страдают избытком хороших манер и образованности, но сообразительные всё же попадаются; жаль, что вы не из таких. Ну так вот, объясняю: я пришла дать вам волю. Пересечем границу, приедем на место, и из вагона вы выйдете свободным человеком.
– А куда мы едем?
– А куда вам надо?
Он оценил выпад, но поленился достойно его парировать. Просто повторил:
– Так куда?
– В Россию. Вы моряк и наверняка слышали о таком государстве.
– И что мы будем там делать?
– Кто что. Я займусь своими делами, а вы, свободный человек, своими. Я могла бы отвести вас за руку в консульство вашей неизвестной страны, но вы так трепетно храните эту тайну, а я не люблю быть назойливой.
Он смотрел на нее как-то странно: то ли с недоверием, то ли с неуважением…
– Вы хотите сказать, что потратили уйму денег, чтобы потом просто отпустить меня? А, понимаю, вам срочно надо было избавиться от этих денег, а выбросить их на свалку вы постеснялись.
– Напрасно ёрничаете. Я просто хотела выручить вас, глупый вы человек. Почему вы стараетесь меня уколоть, обидеть? Что плохого я вам сделала?
– Облагодетельствовали, – процедил он сквозь зубы.
– Извините. Сама жалею, да уж деваться некуда. Давайте дотерпим друг друга до утра спокойно, без словесной поножовщины.
Он промолчал. Она тоже молчала. Смотрела в окно. Погода была – под стать настроению. Небо совсем заволокло, в оконное стекло резко впивались капли. Уже стемнело, и не было в мире ни солнца, ни луны, ни звезд, – один противный дождь. И не было в целом мире у Клеменции ни единой близкой души, а тут еще эта обуза… Все свои двадцать четыре года, с самого раннего детства, любила она одиночество, и сейчас могла бы им наслаждаться. И зачем только она купила этого матроса? Неотесан, зато с претензиями, ничем ему не угодишь: купила в рабство – очень плохо, отпускает на волю – хуже некуда. Прямо куда ни кинь, везде клин.
Она снова повернулась к нему:
– Послушайте, давайте поговорим. Просто поговорим, как случайные попутчики.
Пожав плечами, он равнодушно бросил:
– Говорите…
– Я думала, может, вам захочется что-то рассказать…
