Очередь ещё на полшага продвинулась вперёд, и Синна начала нервничать. До них оставалось всего два человека. Стражник ужасно медлителен, а солнце печёт даже сквозь вуаль, но всё же – так мало…
– Нас ведь могут и не пустить, правда? – почти одними губами прошептала Синна, повернувшись к Авьелю. Собственно, она лишь озвучила то, что и так было известно им обоим. Однако волшебник поддерживал её под руку с таким безмятежным видом, будто вышел на прогулку в предместьях. В последние дни Синна до скуки насмотрелась на его смуглое суровое лицо с орлиным носом, но по-прежнему не выяснила, как этот невероятный человек может быть уверенным и храбрым даже посреди полнейшего безумия.
Во всех магах, наверное, есть что-то необъяснимое. А особенно – в магах, привыкших к войне.
– С чего бы это? – так же тихо ответил Авьель, неотрывно глядя на низкую стену впереди. – Наши документы в порядке.
Он имел в виду пропуск от имени новых властей Кезорре – разумеется, искусную подделку. Сделана она была, как догадывалась Синна, не без участия магии. Под кратким текстом стояла печать Вианты, рядом с которой пауком распластался личный росчерк одного из главарей Дома Агерлан. На свету под строками проступал силуэт золотистого сокола, которому, видимо, суждено стать новым здешним гербом…
Проблема только в том, что никакого именного пропуска для Авьеля никто не подписывал. Более того, по «закону» – закону крови и произвола, единственно возможному в Великой войне, – он, как и все волшебники, обязан был присягнуть на верность новым властителям Кезорре, из Высоких Домов и из числа жрецов Прародителя. А также – в точности исполнять их приказы и принять соответствующую веру, позабыв своих прежних богов. Ах да: ещё письменно заявить о том, что он поддерживает королеву Хелт и никогда, ни при каких обстоятельствах не выступит против неё и «дела, начатого в защиту магии и во имя справедливости во всём Обетованном»…
Хотя был и другой вариант, конечно. Умереть.
Ходили слухи, что милосердные властители даже оставляют за ослушниками право выбрать для себя способ казни – ибо доброта и благость Прародителя не имеют границ, а все люди созданы равными.
Но Авьель, полунищий боевой маг из городка Лоберо, едва не разорённого набегом шайальдских кочевников, не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он собирался наглейшим образом бежать из страны: под чужим именем, с поддельным пропуском и в обществе леди Синны эи Заэру, за которую Дома с радостью потребовали бы от Дорелии немаленький выкуп.
Перед сном Синна смиренно молилась каждому из четвёрки дорелийских богов, чтобы у Авьеля всё получилось. Всего за несколько дней он стал её последней надеждой выжить и добраться до дома – как, почему это произошло? Что за дикая случайность правит всеми, что за хаос царит в головах?.. Синна отчаялась в этом разобраться. Она не поняла – да и, пожалуй, не очень хотела понять, – откуда взялись тёмные чары на картине Лауры и был ли ир Пинто, приятель Ринцо, причастен к кровавой каше, начавшейся в королевстве Кезорре. Она просто рвалась домой, к отцу, который брошен один на один с армией Альсунга – рвалась праведными и не очень способами, забыв обо всех увещеваниях и советах. Отец в письме попросил её при необходимости идти к старому чару Энчио; но чар, скорее всего, сожран той громадной чёрной змеёй, как и все Правители (кроме тех, кто поддерживал заговорщиков). Либо (в лучшем случае) чуть позже добит людьми, чья жестокость и подлость не уступают змеиным…
