Сначала я смотрю на него молча. Потом решаю.
Быстро подхожу к столу, открываю ящик, где лежат инструменты, беру гаечный ключ. Он не двигается, но глаза следят за каждым моим движением.
Я подхожу с инструментом, спокойно наклоняю его голову вбок, прислушиваясь к его дыханию.
– Ты не скажешь? Хорошо, если тебе так будет угодно, – говорю я, голосом, который по звучанию больше напоминает не угрозу, а обещание.
Он снова пытается говорить, но слова не выходят. Он понимает, что каждый его взгляд, каждое слово будет оценено.
Я бью его по ребрам, ещё сильнее, чтобы он почувствовал боль. Мгновенно его тело сгибается, и он издает короткий болезненный вздох. Он еле держит сознание, но взгляд начинает тускнеть, и с ним уходит и его сопротивление.
Я наклоняюсь к его уху и говорю тихо, но чётко:
– У тебя есть ещё шанс. Ты будешь говорить, или мне надо продолжать тебя уговаривать такими способами?
Его глаза расширяются, и его тело дрожит, как лист на ветру. Я вижу, что он почти сломался. Но его гордость мешает.
Откинув ключ в сторону, достаю из-за пояса складной нож.
Я сжимаю его руку в своей, крепко, без суеты. Лезвие скользит под его мизинец – не глубоко, но достаточно, чтобы он понял, что я делаю.
– Подожди… п-подожди…
– Ш-ш-ш, – я прикладываю палец к губам, и он тут же замолкает. – Не отвлекай меня.
Я сжимаю его палец и резко тяну в сторону. Хруст, вскрик. Крик – сначала дикий, а потом срывается на хрип. Он дёргается, но я держу его крепко, не давая шанса вырваться.
– Видишь, – говорю спокойно, вытирая кровь с лезвия о его рубашку. – Я не люблю насилие. Тебе всего лишь надо сказать то, что ты так отчаянно пытаешься скрыть и это прекратится.
Он бьётся в конвульсиях от боли, в глазах – паника, в груди – рваное дыхание.
– Д-дьявол… ты…
Я легонько похлопываю его по щеке, заставляя его снова посмотреть на меня.
– Дьявол? – усмехаюсь. – Нет, друг мой. Дьявол даёт выбор.
Я подношу нож к его следующему пальцу.
– А я – нет.
Он тут же начинает говорить. Глотая воздух, спотыкаясь о слова, рассказывая всё, что мне нужно. Я внимательно слушаю, иногда кивая, словно интересный рассказ.
Когда он заканчивает, я убираю нож и встаю.
– Видишь? Ты молодец. Всё же было просто.
Он кивает, трясётся.
– Теперь ты отпустишь меня?..
Я смотрю на него, словно обдумываю.
– Нет.
Я медленно вытираю руки платком, пропитанным чужой кровью. Выдыхаю. Всё. Закончил. Отступаю на шаг, оглядывая жалкое зрелище перед собой. Мужик уже даже не пытается сопротивляться – просто сидит, бессильно опустив голову, издавая сдавленные, хриплые звуки. Он настолько измотан, что даже страх в его глазах стал пустым.
Меня это раздражает.
Люди всегда цепляются за жизнь до последнего, извиваются, как крысы, надеясь, что им дадут ещё один шанс. Но когда момент истины наступает – они ломаются.
Как будто хоть что-то их спасёт.
Я бросаю окровавленный платок в сторону и поворачиваюсь к своим людям.
– Избавьтесь от него.
Никаких вопросов, никаких уточнений. Один кивает, двое других хватают тело под руки и тащат к выходу. Всё тихо, профессионально. Мне даже не нужно смотреть им вслед – я знаю, что сделают всё правильно.
Достаю телефон, пролистываю контакты и нажимаю на нужное имя. Гудки длятся всего пару секунд.
– Что-то ты быстро, – раздаётся ленивый голос Сальваторе. В нём сквозит насмешка и сарказм. – Ты, часом, не соскучился по этой работе?
Я усмехаюсь, усаживаясь на край стола.
