Америго
Восстановление оказалось адским.
Никаких тебе чудесных исцелений, как в фильмах, где герой падает с пятиэтажки, а через неделю уже бегает и всех убивает.
Нет. Здесь всё было по-другому.
Первый месяц я почти не мог нормально ходить. Каждое утро начиналось с боли – тупой, ноющей, напоминающей, что моё тело пока что не принадлежит мне.
Глухота в правом ухе вводила в бешенство. Я всё время поворачивался на звук, которого не было, реагировал с опозданием, путался в пространстве. Однажды чуть не уронил стакан воды, потому что просто не услышал, как он наклонился и задел край стола.
Но хуже всего было колено.
Первые попытки согнуть его без резкой боли заканчивались матами, а иногда – чем-то, что почти походило на срыв. Когда я пытался стоять на обеих ногах, мышцы дрожали, будто меня били током.
– Ты не спеши, парень, – сказал физиотерапевт, наблюдая, как я пытаюсь удержать равновесие.
– Я ненавижу быть беспомощным, – прошипел я, стискивая зубы.
– Это пока временно.
Я посмотрел на него, как на идиота.
– Пока временно – это звучит как навсегда.
Но он был прав.
Через две недели я уже мог хромать на короткие расстояния без посторонней помощи. Через еще месяц – медленно подниматься по лестнице. Через полтора – получалось проходить более длительные дистанции.
Была ещё проблема с рёбрами. Они срастались, но стоило мне резко вдохнуть или повернуться неудачно, как внутри всё горело.
Я научился терпеть.
Каждый день одно и то же: тренировки, упражнения, холодные компрессы на колено, таблетки, проклятые консультации с врачами.
Но я восстанавливался.
И в какой-то момент понял: пора возвращаться.
День был солнечный, но меня это мало волновало.
Когда я вышел из клиники, я закурил, глубоко вдыхая дым.
Колено ещё немного ныло, но уже не так сильно. Я мог ходить без костылей, и пусть иногда ощущалась слабость, я знал – время страданий закончилось.
Пора было возвращаться в игру.
Сальваторе должен был быть дома. Я сел в машину и поехал туда, с каждой минутой чувствуя, как во мне разгорается нетерпение.
Брат меня знает. И я знал, что он будет недоволен.
Но меня это не волновало.
Я снова хотел быть в деле.
Когда я вошел во двор, в котором стояла старая, но элегантная мебель, а воздух был наполнен запахом свежей зелени и кофе, я почувствовал, как тяжело снова вступать в этот мир.
Сальваторе сидел на террасе в кресле, держа в руках бумагу и выглядел, как всегда, сосредоточенным. Он был Капо, человек, который принимал решения, когда все остальные терялись в сомнениях. Но сейчас в его взгляде я видел нечто большее, чем просто заботу. Он был обеспокоен.
Я подошел и присел рядом, не заботясь о том, чтобы произвести впечатление. Я был не в настроении для мелких церемоний.
– Мне нужно работать, Сальваторе.
Сальваторе не сразу ответил. Он только повернулся ко мне, и его глаза, обычно полные уверенности, теперь были как-то мутные, настороженные.
– Ты ещё не восстановился. Ты только начинаешь нормально ходить без постоянной боли и костылей, а хочешь работать.
