В труппе у Эдье работала Элен. Все это знали. Даже мадам Безмане. Согласиться на новую работу означало не просто сменить род деятельности, но и быть ближе к младшей из дочерей. А быть администратором в цирке значит многое. Тогда Элен будет у него в подчинении, и он сможет помогать ей деньгами, но не через свой карман, а через кассу цирка.
В начале октября Клод получил письмо от Элен, которое очень его разозлило. В конверте оказался лист бумаги с детским рисунком: какой-то невнятный человечек, цветок и собачка. А на обратной стороне короткая запись:
«Это Жужу. Прибилась к нам в поездке. Погрызла лучшее платье Кати. Дочь в ней души не чает – реже спрашивает о тебе. У нас всё хорошо».
– Даже денег не попросила. Ещё пару месяцев в этом турне, в компании с разными Жужу, и ребенок совсем меня узнавать перестанет, – бурчал тогда про себя Клод, смывая грим.
Он не понимал, как ему быть отцом одновременно всем своим детям, и это тяготило и удручало его. Поэтому он старался об этом не думать. Жил одним днём, помня о том, что жизнь может оборваться в любой момент, так что нужно брать от неё всю возможную радость сейчас. Тогда у ящика с пиротехникой ему повезло, а два года назад краснощёкой заклинательнице змей Марго – нет, её всё-таки укусила змея. И малышу Чарли, сгоревшему в лихорадке прошлой осенью, тоже. Но Марго было сорок пять, а Чарли всего восемь. Их жизнь оборвалась, а Клод живет и потому обязан радоваться.
– Зачем думать о завтрашнем дне? Меня в нём пока нет. Вот наступит – тогда и буду о нём думать, – рассуждал за кружечкой пива Клод, когда позволял себе выпить в компании приятелей, и сажал к себе на колени смазливую официантку, щупал её за грудь и улыбался, независимо от того, отклоняла она его «ухаживания» или принимала их.
После нескольких кружек пива и бутылок чего покрепче Клод становился Мистером Иксом, у ног которого были все женщины, а из горла рвалась и лилась песня: «Да, я шут, я циркач, так что же?!»*
Глава 2. Странная женщина
Как-то утром, вернувшись из очередного турне, Клод заглянул в кафе «Кулисы». Цирковые ребята и артисты округи любили посидеть там. Клод тогда в очередной раз поссорился со своей женой Люсьен из-за Элен и не спешил домой. Он давненько не сиживал в кафе вот так: один, заказав что-то незначительное, больше просто для того, чтобы посидеть в уютном месте, полюбоваться открывающимся видом, понаблюдать за людьми.
Именно тогда он увидел её, странную женщину со взлохмаченными волосами. Она сидела за столиком у окна, склонившись над какими-то бумажными лентами, и что-то писала: посмотрит в окно, задумается, покрутит ручку в пальцах, а потом что-то пишет на кусочке бумаги, сворачивает его, перевязывает разноцветной тесьмой и кладёт в холщовый мешочек.
Клод, как заворожённый, минут пятнадцать наблюдал за ней. Свернув и перевязав последнюю бумажную полоску, женщина добавила её к остальным, перемешала, потом встала из-за стола, направилась к выходу, оставив остальные свои вещи на мягком диване, и проходя мимо не сводящего с неё глаз Клода, резко остановилась, протянула раскрытый мешочек и требовательно произнесла:
– Тяните!
Клод переводил взгляд с её лица на протянутый мешочек со «свёртками» и обратно.
Она посмотрела ему в глаза – у Клода по спине пробежал холод – и велела ещё раз:
– Тяните! Это ваша судьба! – затем улыбнулась мягко, обволакивающе и добавила уже нежно: – Всего на день.
