– Нет, Никита… сейчас. Она ждет тебя на выходе. Надевай куртку и иди.
Я замялся. Лариса подала мне куртку, она успела взять её со спинки диванчика, и взглядом почти приказала мне идти.
И я пошел.
На прощание Лариса сказала:
– Ладно, пока. Я позвоню на днях. С днем рождения.
Всё же один человек в этот день поздравил меня с днем рождения. Фактически же началось уже 19-е апреля.
Я медленно заворожено шел к выходу из ночного клуба. Мне показалось, что я иду уже целую вечность. Через шаг я останавливался, подозревая, что двигаюсь не туда, что заблудился и выход из клуба где-то в другой стороне. Какие-то зеленые и малиновые вспышки высвечивали идущих мне навстречу молодых людей, которые, собственно, на людей-то мало походили. Гребни на головах, цепи, свисающие с проколотых ушей, голые торсы, татуированные лысины и затылки, девушки, перетянутые ремнями, всё это, расступаясь, медленно проплывало мимо меня и как будто дразнило. На многих шеях были ошейники с шипами. Вот проплыло два привидения в длинных колыхающихся полупрозрачных одеждах, а вот на цыпочках прокралась девушка в балетной пачке с шелковыми крыльями мотылька за спиной. Я понял, что это эльф. На шее её тоже имелся ошейник.
Прошло два показавшихся мне очень высокими человека в длинных черных плащах. У одного из них в руках была трость. Какой-то зеленый демон с голым торсом показал мне длинный острый красный язык и тут же исчез.
Я покачнулся. Мне не хотелось покидать этот ночной клуб – веселье, как я понимал, в нем только начиналось; он только начинал, впуская в себя существ, каких никогда не увидишь днем, превращаться в вертеп, где единственно возможно попробовать настоящий абсент. Очень мне желалось выпить абсента. Я представлял прохладную, почему-то отдающую мятой горечь этого напитка, сразу же с языка перетекающую в мозг, в поэтические галлюцинации 19-го века.
Внезапно я куда-то вышел, и стало светло; малиновые неоновые трубочки со стен ярко освещали охранника в черной форме у входа. Я подождал, пока пройдет группа, по-видимому, вампиров, судя по бледным лицам с черными кругами у глаз, и вышел на улицу.
Свежесть и прохлада почувствовались не сразу. Сначала я увидел Агату, скромно стоящую справа у стеночки, а потом ощутил, как чудесен ночной воздух, как прекрасна сама ночь и вообще жизнь.
Агата ёжилась в своем коротком из тонкой дубленки жакете и со злобой смотрела на меня. Когда я приблизился к ней, мне стало ясно, что она так же пьяна, как и я, если не сильнее. Я, покачиваясь и долго возясь, застегнул молнию на курточке – было всё же прохладно, Агата пристально смотрела на меня. Потом сказала:
– Пошли.
Взяла меня под руку и куда-то повела.
Мы шли темными переулками, иногда выходя под свет фонарей, переходили пустынную дорогу в неположенных местах, шли по тротуару… Наконец я собрался с духом и высказал свое недовольство:
– Почему мы так рано ушли? Даже абсента не выпили.
– Мне нельзя больше пить… Тем более абсент, – старательно выговаривая каждое слово, ответила Агата.
– Почему?
– Напиваюсь пьяной и веду себя неприлично. А потом жалею, хотя ничего и не помню.
– Пьяной? А сейчас ты трезвая? – ухмыльнулся я.
– Относительно. В любом случае трезвее тебя.
Я остановился, отнял у неё руку, закрыл глаза и быстро указательными пальцами обеих рук поочередно попытался прикоснуться к кончику носа. Левой рукой промахнулся. Потом попытался быстро пройти по прямой линии несколько шагов, что мне удалось. Агата, издав смешок, повторила мой номер с прикосновением к носу, потом захотела сделать пистолетик, то есть присесть на одной ноге и наверняка бы свалилась, если б я не подскочил к ней и не удержал её. Придерживая её за талию, я спросил:
