– А кем был этот художник?
– Это не имеет значения, – Настя снова говорит безразлично и смотрит куда-то позади меня.
– А вы? Кто вы? Или кем вы были?
– Это тоже не имеет значения, – повторяет она.
– Ну всё же?
– Он недоволен, – произносит Настя и быстро, ловко спрыгивает со своего лежбища. Подлетает ко мне и заглядывает в глаза.
– Помоги мне! Прошу! Восстанови картину, сделай её такой же, какой она… – она замолкает, смотря куда-то мне за спину. – Он недоволен.
Чувствую резкий толчок, будто землетрясение. А затем второй, более ощутимый в бок. Толчок маленького, крепкого кулачка.
– Подъем! – бурчит Лера.
Я с трудом разлепляю глаза. Морщусь от резкого солнечного света, перевожу взгляд на недовольную и сонную Леру.
Слышу громкий стук.
– Если это Лёша, передай: я его убью. В такую рань стучаться! – она снова толкает меня локтем вбок. Теперь я понимаю, что это было.
Только после того, как мой взгляд падает на полотно с картиной, я понимаю, что нужно срочно перенести образ Насти из головы на бумагу, чтобы снова не забыть.
Подскакиваю на постели, открываю тумбочку. Карандаш и скетчбук, подаренный Лерой, который я ни разу не использовал. Кто знал, что он мне пригодится?
Резкими штрихами я воссоздаю на листке лицо Насти. Образ, по тому, что я видел и что я чувствовал.
Не идеально, но очень похоже. Это поможет мне не забыть. Беру следующий листок и быстро рисую на нем образы. Взгляд карих глаз, шёлк волос. Белая ткань по телу. Как она выделяла талию, если там не было пояса?
Неважно. Следующий лист. Тонкие кисти, родинка на левой руке. Изящные, непропорционально длинные пальцы.
Выдыхаю, откладываю скетчбук. Смотрю в окно, на солнечный свет, вслушиваюсь в вечный лай соседских собак, в то, как скрипят металлические ворота, кто-то уезжает, где-то уже кричат дети.
Мир постепенно заглушает своими образами Настю. Она снова остается полузабытым сном, который оставил лишь послевкусие.
– Прекратили стучать, – слышу голос Леры. Она глубоко вздыхает, явно собираясь снова заснуть.
– Да, спи, – отвечаю я и касаюсь её руки. Она нежная на ощупь и такая тёплая. Даже непривычно. Не то, что Настина.
Одергиваю сам себя. Сравнивать свою реальную девушку с видением из своего сна, это, конечно, интересно.
А ещё на сердце скребется неприятное чувство вины. Будто я виноват перед Лерой за то, что думаю о другой. Но это глупость?
Я просто увлечен интересной ситуацией, как творческий человек. Всего лишь. Я же не влюблен, в эфемерный призрак, который, вполне возможно, сам и выдумал.
Решив не отвечать себе на этот вопрос, я встаю. Оборачиваюсь на картину и затем на Леру, которая закутывается в два одеяла и прячет голову. Да, Лера из тех, кто не будет включать кондиционер в тридцатиградусную жару.
Сейчас мне кажется это странным, даже, слегка раздражающим. Я разворачиваюсь, чтобы идти в душ, но снова оглядываюсь.
Вспоминаю того, кто продал мне картину. Его жена жаловалась на неё. Говорила, что не может спать. Может ли Настя присниться Лере?
Захочет ли?
– Чё стоишь? – полусонный голос Леры выдёргивает меня из размышлений.
– Давай, спи.
Лучше забрать её отсюда, от греха подальше. Не стоит Леру оставлять с ней наедине, тем более, беззащитную. Пусть лучше Настя снова будет в мастерской.
А ещё, пусть она будет рядом со мной.
Я подхожу к картине, и слышу сонное бормотание Леры:
– Разбудишь, как заработаешь бабла.
Ухмыляюсь.
