Я доволен своей работой и осознанием – это лишь начало. Но я не только любуюсь тем, на что потратил целый день. Но и надеюсь, мечтаю, что сегодня она снова ко мне придёт. От этой мысли, сердце заходится приятным томлением.
Может быть, я всё-таки сошёл с ума?
Моё транс прерывает голос Леры. Она врывается в спальню, как метеор, ложится рядом со мной и я чувствую, как она кладёт руки мне на грудь.
– Олежа-а-а, – протягивает она. Я ощущаю тяжесть её тела, запах, голос. Кажется, что её слишком много в один момент. – Съемки в субботу в пятнадцать часов. Ты пойдёшь?
Отвлекаться от картины, чтобы быть на каких-то съемках?
Я бы отказался, но я сам виноват в том, что она меня зовёт. А точнее, Лёша. Его же идея.
– Да, конечно, – глухо говорю я, не отводя взгляда с картины. Лера следит за моим взглядом.
– Опять ты её принёс сюда? Зачем?
– Так лучше идёт вдохновение, – бормочу в ответ.
Лера не отвечает. Хмыкает и осторожно проводит рукой по моим волосам.
– Я тебя лучше тоже вдохновлю, – она щебечет над ухом. Поглаживает щёку, наваливается всем весом.
Мне тяжело, жарко, и она отвлекает меня от Насти и тем более, от того, чтобы уснуть. Потому я просто сбрасываю её на её половину кровати.
Несколько секунд Лера в шоке. Она поднимает на меня взгляд.
– Как ты?… Ты чего?! – её крик полон возмущения, и будто бы, страха.
Я как-то и забыл, что женщину отказ обижает не меньше, чем мужчину. Если не больше.
– У нас полно дел завтра, Лер. Давай спать, – я пытаюсь говорить мягко, но Лера входит в раж.
– И чем же ты сегодня таким важным и тяжелым занимался? А?! На эту пялился?! – она садится и кивает на картину. – Ты совсем поехал?
– Я просто вдохновляюсь. Это творчество, искусство. Тебе сложно понять.
– Да ты на меня обращаешь внимания меньше, чем на неё!
Тут сложно ответить. Я поднимаю взгляд на Леру, что нависает надо мной. Даже в темноте вижу, блеск злых глаз и в них же – влагу. Злость у неё лежит покрывалом на обиде. И обиде незаслуженной.
Тонкая иголка вины проникает глубоко в сердце. Я приподнимаюсь на постели.
– Лер, – я придвигаюсь ближе, но она не даёт мне ничего сказать. Перебивает.
– Ты ходишь, как под гипнозом, в глазах одна картина! И я должна это принимать? Творческая личность же! А сам меня ревнуешь к каждому столбу! Признай, что это неправильно и закончим разговор.
То есть, этот весь спектакль, нужен чтобы я её не ревновал?
Хитро. Я почти повелся.
На душе становится ещё тяжелее, я падаю обратно, головой на подушку.
– Нет. Не к каждому столбу. Я не ревную к Лёше, к примеру. Вообще, – отвечаю я.
– Очень смешно, – парирует Лера. – Ну так что? Извинишься?
Усмехаюсь, криво и зло, и даже жаль, что Лера не может разглядеть это в темноте.
– Спокойной ночи, Лера.
– Покойной, – отвечает она недовольно.
_______________________________________
Настя ждёт меня в том же месте. В том же белом одеянии. Но теперь не стоит, а лежит в позе, что на картине и внимательно смотрит на то, как я приближаюсь.
Я замираю, едва вижу её. Даже не пугает то, что мы снова в кромешной тьме, и я не понимаю, откуда идёт свет, чтобы я мог разглядеть её.
В конце концов, это лишь сон.
Делаю то, что явно не стоит. Но не могу себя сдержать.
Приближаюсь к Насте, быстрым шагом, она смотрит на меня без тени страха. Она готова ко мне. Абсолютно принимаёт моё безумство и это ещё сильнее кружит голову.
Касаюсь её щёки. Такой нежной, мягкой кожи. Я уже готов к адскому, обжигающему морозу. Но его нет.
