– Начинается, – подумал почему-то Бахтин.
– Вы располагайтесь, Максим Менандрович, а я пока на стол накрою, – сказала Людмила Григорьевна.
– Что вы, что вы, не беспокойтесь, я бы не хотел вас обременять.
– Тут нет ничего обременительного: мы в это время обедаем, – вмешался Николай Федорович, – и надеюсь, вы окажете нам честь,
– Спасибо.
– Можно я помогу вам распаковывать книги? – спросил Лева.
– Конечно, пойдем.
Максим стал разбирать вещи. Лева и не думал принимать в этом участия.
– Вот книги – смотри, если хочешь.
– Да я уже видел – ничего интересного тут нет.
– А что же ты?
– Я… нет, ничего. – Мальчик дождался, когда собеседник посмотрел на него, и предупреждающе скосил глаза в сторону стены, за которой была комната деда.
Бахтин понял, что следует молчать, а Лева заговорил быстрым шепотом:
– Дед подсмотрел, как вы дали мне 20 коп, и нажаловался отцу. Отец был в неуверенности, как со мной поступить: я слышал – он с матерью советовался, говорил, может ничего, так и нужно, а она почему-то заладила: пусть отдаст, пусть отдаст. Вот отец и велел мне отдать.
Он остановился. Повисла пауза.
– Так что? – тихо спросил Лева.
– Что ты имеешь в виду?
– Отдать?
Максим пожал плечами.
– Тогда вот что: я сейчас громко скажу, что положено и как будто верну вам деньги – вон все та и ждут: в окошко поглядывают.
Максим украдкой выглянул и увидел, что Лев Николаевич прав. А тот между тем откашлялся и сказал:
– Я тут… это… в прошлый раз брал у вас взаймы 20 копеек – вот… возвращаю, – и он стукнул монетой по столу, но тут же сгреб ее в кулак и произнес без голоса: – Так я оставлю себе, ладно?
Бахтин кивнул, уже во второй раз уличив себя я педагогической неловкости.
– Отвечайте же что-нибудь, – шипел мальчик.
– Гм, если тебе больше не нужно. Ты уже распорядился как-нибудь?
– Да, спасибо большое, я хотел купить одну марку.
– И что же, купил?
– Нет.
– Что же так?
– Да Степка уже продал ее.
– Ты, кроме марок, ничего больше не коллекционируешь?
– Еще старые деньги.
– Ага, я так и думал. Тогда у меня есть для тебя подарок. Возьми вот ту книгу, видишь? В ней закладка должна быть. Нашел? Это ассигнация 860-х годов. Такие деньги сжигала Настасья Филипповна.
– Как сжигала? Это что же, из огня?
– Ты не понял, – засмеялся Бахтин. – Я почему-то решил, что ты уже читал «Идиота». Настасья Филипповна – героиня романа.
– А-а… Я читал только «Двойника». Мне не понравилось.
– А почему именно «Двойника»?
– Мне дед дал… А за ассигнации спасибо.
– Может, это компенсирует тебе потерю марки.
– Да, спасибо.
– Левушка! – позвала Людмила Григорьевна. – Приглашай Максима Менандровича к столу!
За столом разговор все вертелся вокруг литературы, как ни пытался Бахтин повернуть его в какую-нибудь другую сторону. Людмила Григорьевна рассказала о своей сослуживице, которую выбрали в профком, и которая нагло присвоила себе том переписки Достоевского с женой вместо того, чтобы разыграть книгу. Ну, да ничего, Николай Федорович достал этот том, хоть и с небольшой переплатой. Николай Федорович заметил, что Анна Григорьевна отдала письма в печать изуродованными – она же так поначеркала, что до сих пор разобрать не могут, вот баба! А Федор Михайлович поинтересовался насчет переписки Достоевского с Сусловой – не найдена ли? Бахтин нехотя отвечал, что слышал, будто бы в Ленинграде живет старый букинист, который держал эту переписку в своих руках и теми же руками ее и уничтожил, опасаясь, что интимные бумаги могут быть обнародованы.
