На лице Монтальто появилось жесткое, мрачное выражение. Глубокая морщина пролегла на его лбу, а в черных, живых глазах под густыми седыми бровями сверкнула молния.
Фонтана был поражен этой внезапной переменой в выражении его лица; он подумал, что чем-то вызвал недовольство своего заказчика.
– Ваше Преосвященство, – начал он робким тоном, – строительство не продлится долго. Хорошая погода благоприятствует работе, и вилла скоро высохнет. Художники уже делают свое дело, а потом останется только навести порядок.
Черты лица Монтальто снова посветлели так же быстро, как потемнели.
– Я верю тебе, – сказал он дружелюбно, – потому что ты человек слова. Позаботься только, чтобы твои люди были так же усердны в работе, как и ты… А потом переходи к другому проекту; не забудь мою погребальную часовню.
– До этого должно пройти еще немало времени, – льстиво ответил Фонтана. – Ваше Преосвященство совершит много великих дел, прежде чем ему понадобится сие сооружение.
– Ты так думаешь, Доменико? – улыбнулся кардинал. – Если только ты не обманываешь себя. Дни старика сочтены.
– Бог никого не отпускает в мир иной, пока он не исполнит свое земное предназначение, – убедительно возразил Фонтана, – особенно того, кто способен на великие дела.
– Ты льстец, Доменико, – проворчал Монтальто. – пытаться вторгнуться в планы Провидения это всего лишь проявление человеческой гордыни.
Мастер-строитель стоял перед кардиналом со светящимися глазами. Его вера окрыляла его и действовала на него, как свежий источник на жаждущего странника.
– Ну, что же, я не хочу лишать тебя уверенности, – смирился кардинал. – Я также знаю, что может сделать вера. Конечно, моя работа не так заметна, как твоя, которая выполнена в камне. Но как работник в винограднике Господнем я был не менее трудолюбив, чем ты.
И он стал рассказывать о своей молодости и быстрых успехах в университетах Феррары и Болоньи, где он получил степени доктора богословия и других наук с большой похвалой.
Когда Монтальто снова спустился вниз, он вместе со своим управляющим отправился в сад, чтобы посмотреть на молодые фруктовые деревья, которые он сам посадил. Он ведь был сыном садовника и в детстве ему приходилось и работать в саду, и быть подпаском, поэтому мир растений и живых существ не был ему чужд. Его отец арендовал сад в Гроттаммаре в провинции Марк Анкона на Адриатическом побережье, и мальчик Феличе Перетти помогал ему, охраняя сад, а по ночам пас скот при свете звезд, как мальчик Давид. Он не стыдился этого: ибо разве Бог из всего народa не избрал именно Давида? «Бог велик в малых сих», – любил он повторять.
Пока мысли кардинала блуждали в прошлом, внезапно из строящегося здания раздался пронзительный крик и Фонтана в страхе бросился туда. Через некоторое время он вернулся к Монтальто, бледный и взволнованный: во время разборки лесов упала балка и ударила плотника по голове. Теперь он лежал без сознания на груде обломков, окруженный своими товарищами; из зияющей раны во лбу ручьем лилась кровь. Ни у кого не было с собой чистой тряпки. Монтальто подошел к пострадавшему, вытащил из кармана платок и приказал его перевязать. Льняную робу плотника разорвали на лоскуты, которыми забинтовали рану поверх платка, но вскоре они пропитались кровью.
– Мою повозку! – приказал кардинал. Однако, несколько плотников уже сколотили из палок и досок носилки, уложили на них раненого и накрыли его старым, изорванным плащом. Затем они подняли его на свои сильные плечи, чтобы отнести в близлежащий монастырь в банях Диоклетиана. Монтальто достал свой кошелек и дал Фонтане несколько скуди.
